– В роду у Ника была ведьма, казненная в Салеме. Наверное, он тоже колдун.
У Уоррена имелись на сей счет серьезные сомнения, но он не стал ее разубеждать, так как почувствовал непреодолимое желание повторить поцелуй.
– Я беспокоюсь за Ника, – сказала она вдруг. – Я тоже заставила его вытянуть карту. Знаешь, что это было? Пятерка «посохов»: беды, опасности.
– Уверен, что Ник сумеет...
Уоррена отвлек царапающий звук. Он забыл, что Шадоу явилась не одна, а в сопровождении Ромми. Что ему надо? Уоррен нехотя поднялся.
– Ромми просится выйти, – сказал он Шадоу, хотя сам, конечно, считал, что вздорная собачонка просто не нашла, что погрызть.
Он приоткрыл дверь, и Ромми пулей вылетел вон, устремившись к главному дому.
* * *
Джанна прижалась к Нику; приложив ухо к его груди, она слушала, как колотится его сердце, медленно возвращаясь к нормальному ритму. В темноте раздался ее шепот:
– Как ты думаешь, мы не разбудили Хло?
– Если ребенка не разбудили твои сумасшедшие крики: «Еще! Еще!», то беспокоиться не о чем.
Она шлепнула его по голому бедру.
– Я не кричала!
– Ну, так стонала – знаешь, как громко! Тут уж она была над собой не властна.
– Ничего страшного. – Ник слегка поглаживал ее живот; его пальцы описывали круги, перемещаясь все ниже. – Мне приятно, что тебе доставляет удовольствие заниматься со мной любовью.
Она не собиралась признаваться ему, КАКОЕ это удовольствие; она не продержалась и одной ночи, хотя дала самой себе торжественное обещание, что в присутствии родни ничего подобного происходить не будет. Куда подевалась ее самодисциплина?
– Соберу-ка я одежду и сбегу к себе, пока не вернулась Шадоу.
– Брось! Так быстро Шадоу не вернется, или я совсем не разбираюсь в ситуации. В любом случае ты можешь проститься со своим халатом. Я так сильно отбросил его в сторону, что он улетел на балкон. Думаю, он едва ли задержался и на перилах.
Она спрыгнула с кровати и метнулась на балкон. Теплая ночь предвещала наступление лета, вокруг полной луны сверкали льдинки звезд. Воздух был напоен ароматом цветущего миндаля и поспевающего инжира. Самозабвенный стрекот кузнечиков не смог заглушить уханья совы, облюбовавшей для проживания рожковое дерево. Джанна свесилась вниз и поспешно вернулась в темноту комнаты.
– Мой халат украшает тутовый куст!
Ник уложил ее на себя.
– Могло быть и хуже, – сказал он ей в самое ухо. – Там могли оказаться трусики.
– Кстати, где они?
– Не их ли поедает Таксила?
– Такси, ко мне! – негромко позвала Джанна, но тщетно.
– Такси! – пришел ей на помощь Ник. Щенок кубарем выкатился из темного угла, волоча за собой трусы.
Джанна слезла с кровати и отняла у Такси съедобные трусики, благо что собаку сейчас больше интересовал Ник, чем сладкий малиновый треугольник. Джанна рассмотрела оставшееся от него в свете луны.
– Да, изрядного куска как не бывало!
– Ну как, это вкуснее, чем косточки? – осведомился Ник у Такси, который, устроившись у него на груди, старательно вылизывал ему подбородок. – Непонятно, почему такая прелесть, как Такси, остается в тени, а пакостный Ромми кочует по выставкам?
– Все предки Ромми – сплошь чемпионы.
– То есть спариваться им дозволялось тоже исключительно с чемпионами. Велика радость!
– У Такси пегий носик, а этого не положено. Должен быть абсолютно черный, как у Ромми.
– Ну, так закрасить ему нос – и добро пожаловать на круг!
– Некоторые владельцы делают у собак на носу татуировки, лишь бы они соответствовали стандартам.
Ник потрепал Такси.
– Не бойся, парень, тебе в нос не станут тыкать иголкой.
– Тетя Пиф не допустила бы такого издевательства. Она никогда не мучила своих собак. Но даже если бы нос Такси был черен, как гуталин, он все равно не соответствовал бы клубным стандартам. У него неправильный прикус.
Ник приготовился расхохотаться, но тут тихая вилла содрогнулась от отчаянного визга.
– Господи Иисусе! – Ник вскочил, сбросив Такси на пол.
Он уже натягивал брюки, когда визг повторился.
– Это Одри! – услыхал Ник голос Джанны, уже открывая дверь и второпях едва не наступая на Такси. Джанна сорвала с кресла шерстяной плед и обмоталась им. В холле она чуть было не врезалась в тетю Пиф, вместе с которой и устремилась к комнатам Одри.
Ник стоял рядом с Одри на коленях, Эллис пребывал в той же позе, но на персидском ковре, склонившись над Фон Роммелем. Песик катался по полу и задыхался. В ноздри Джанны ударила мерзкая вонь, в горле запершило. Персидский ковер, приобретенный тетей Пиф на аукционе Сотби, был совершенно испорчен.
– Он умирает, умирает! – стенала Одри.
– Надеюсь, это пройдет, – сказала тетя Пиф.
– Наверное, съел что-то не то, – высказал предположение Ник, подмигивая Джанне.
На лестнице послышался шум. Появились всклокоченный Уоррен и Шадоу в незастегнутой блузке. Джанна еще плотнее завернулась в плед, избегая понимающего взгляда тетки.
– Что случилось? – спросил Уоррен, бросаясь к остальным.
– Ромми захворал, – ответила Джанна, мысленно проклиная шавку за то, что по ее милости их связь с Ником окончательно выплыла наружу. Вылетая в холл полуголой, она спешила оказать помощь, а нашла лишь собачонку с несварением желудка.
– Как это могло произойти? – удивился Уоррен. – Он только что от нас. Он был в полном порядке.
– Надо вызвать ветеринара, – сказал Эллис, обнимая всхлипывающую Одри.
– Нет, – решила тетя Пиф, – лучше самим отвезти Ромми в клинику. Садись за руль, Уоррен. Эллис, посадите Одри в машину, – Она повернулась к Нику: – Узнайте, что он съел, чтобы мы могли все толком объяснить доктору Захре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145