Посетить роскошное жилище доктора она согласилась без всякой охоты. — Может быть, начнем? Скажите наконец, чем я могу помочь другим больным с синдромом Хойта — Мелленберга.Реплика была грубоватой, но Саммервилл не обратил внимания на ее тон.— Я изучил вашу историю болезни и ознакомился с выводами специалистов. Но мне хочется прийти к самостоятельному заключению.— Я больше не собираюсь подвергаться гипнозу. Можете воспользоваться данными доктора Форенски. Лаки не хотела заново переживать этот ужас.— Ее заключение я еще не получил. Не могли бы вы ознакомить меня с подробностями?Лаки рассказала о сеансе гипноза, стараясь, чтобы голос ее звучал бесстрастно. История со стенным шкафом осталась в далеком прошлом — в жизни, которую она уже не помнила. Так что у нее было полное право считать, что этого не происходило вовсе. Если бы только не просыпаться по ночам со слезами на глазах...«Помни, я тебя люблю»... Где этот человек, кто он? Ясно, что не мать — сеанс гипноза исчерпывающе это доказал. Но Лаки очень хотелось вспомнить, кто произнес эти обнадеживающие слова. Слишком уж часто ее обуревала острая жажда любить и быть любимой.— Вам тяжело от сознания, что родная мать жестоко с вами обращалась?— Да, — призналась она и отвернулась от щеголеватого доктора, переключив внимание на серфингиста, с поразительным проворством скользившего по гребню волны.Ей меньше всего хотелось говорить на эту тему.— Постгипнотические состояния длятся недолго, — обнадежил ее Саммервилл. — Иначе гипнотизеры могли бы с легкостью излечивать хронических обжор и заядлых курильщиков.Лаки передернула плечами. Она сомневалась, что причиной ее ночных пробуждений являлось тяжкое прошлое. Какая нормальная женщина могла бы спать спокойно, когда дверь ее комнаты открыта, а неподалеку коротает ночь такой неотразимый мужчина, как Грег Бракстон? От одной мысли об его объятиях сон снимало как рукой.— Я ни на что не жалуюсь, — заявила Лаки, нахмурившись. И когда она наконец отучится думать о Греге? — Лучше скажите, что вы хотели бы узнать.Саммервилл извлек из сияющего, словно только что с магазинной полки, портфеля дорогой блокнот. Все на нем было новенькое, с иголочки: и начищенные до блеска башмаки, и платочек, высовывающийся из нагрудного кармана.Лаки набралась терпения и подтвердила, что действительно сохранила обоняние, что не смогла узнать себя в зеркале и не помнит собственного имени, а также множество других фактов, давно ей наскучивших.Саммервилл закрыл блокнот и достал пачку фотографий.— А теперь назовите мне этих людей. Если вы не будете знать имени, но лицо покажется знакомым, так и скажите. — Он помолчал. — Знаете, что такое плацебо?Плацебо, плацебо... Лаки судорожно напрягала свою никчемную память, и ответ вдруг выскочил из потемок, как пробка из бутылки.— Кажется, это муляж таблетки. Если после его приема больному становится лучше, значит, болезнь — игра его воображения.Врач широко улыбнулся.— Совершенно верно. Видимо, вы получили хорошее образование. Обычно такие тонкости знают только те, кто посещал колледж.Колледж! Эта мысль очень ей польстила. Лаки знала, что Грег — обладатель докторской степени, и не хотела совсем уж от него отставать. Она и так слишком часто путалась, терялась и ощущала себя умственно отсталой.— Так вот, некоторые из этих фотографий — те же плацебо. Людей на них вы просто не можете знать. Мы прибегаем к ним, чтобы сделать тест максимально достоверным. — Он разложил фотографии на столике. — Не торопитесь. Рассмотрите их как следует. Знаете кого-нибудь из них?Лаки тут же ткнула пальцем в одну из фотографий.— Это доктор Хималаэ. Он осматривал меня в здешней клинике. Очень приятный человек.— А остальные?Она взяла фотографию интересной молодой дамы со светло-голубыми глазами и темно-русыми волосами.— Очень знакомое лицо, но имени я не помню. Оно вертится на языке, но... — Лаки запнулась. — Так со мной уже бывало. Я уверена, что знаю эту женщину, но назвать вам ее имя не смогу.— Почему?— Потому же, почему не помню собственное. Оно сидит где-то в голове, но, как я ни стараюсь, отказывается всплывать.— Пусть это вас не тревожит. Подобные симптомы типичны для синдрома Хойта — Мелленберга.— Неужели? — Впервые Лаки почувствовала к нему симпатию. — Значит, я не одна такая?— Разумеется, нет. Многие больные узнают лица, но не могут вспомнить, как этих людей зовут. А на фотографии — Диана, принцесса Уэльская, — подсказал врач.— Знаю-знаю! Она замужем за Верзилой Чаком, сыном британской королевы. Или они уже в разводе?— Верзила Чак? — Саммервилл усмехнулся. — Это что-то новенькое! Но вы правы.— Как объяснить, что я знаю прозвище ее мужа, а саму Диану узнать не могу?— Если вы часто произносили кличку Верзила Чак, то должны были ее запомнить, как таблицу умножения. Тут главное — частота повтора.— Почему же тогда я не могу вспомнить собственное имя?Этот вопрос не давал Лаки покоя, повергал в отчаяние и ярость. День ото дня у нее оставалось все меньше терпения. И она боялась, что ярость в конце концов вырвется наружу.— То, что вы не помните собственного имени, — уникальное явление. Для этого у меня пока объяснения нет.Лаки мысленно поблагодарила его за то, что он не выдвигает версий о проститутке, запутавшейся в своих многочисленных именах, или о преступнице, еженедельно менявшей кличку.Она снова взялась за фотографии и узнала Грега и Номо, зато не сумела опознать несколько знаменитостей, в том числе президента США и Элвиса Пресли.— Как странно! Когда я слышу от вас имена, я знаю, кто такие эти люди. Почему же я не узнаю их лица?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115