Слишком далеко – а их голод требовал немедленного утоления. И они упали на белый, пушистый, как мех, ковер.
Не было ни слов, ни нежных вздохов. Они двигались, словно в чаду, одурманенные страстью. Ли услышала треск разрываемого шелка – и всем сердцем приветствовала его. Расстегнув брюки Мэтью, она выпустила на волю напрягшийся пенис и пробежалась языком по всей длине. На темной, сливового оттенка, головке выступила молочно-белая капля – Ли слизнула ее. Потом погрузила член глубоко себе в рот и начала так жадно сосать, что Мэтью показалось – он вот-вот взорвется.
Они занимались любовью, не успев до конца раздеться – то была дикая, звериная страсть, чуть ли не голая похоть. Раздвинув Ли ноги, Мэтью ринулся в теплую глубину ее тела – быстрыми, размашистыми толчками, словно пытаясь добраться до самого сердца. Навстречу хлынул ее жизненный сок; она забилась в сладких судорогах оргазма. И Мэтью потерял контроль над собой – излился в нее, бесконечно, как в бреду, повторяя ее имя. Словно молитву.
У Мариссы было поганое настроение. Она всю ночь ругалась с Джеффом. В ходе затянувшейся перебранки он обозвал ее эгоистичной самкой и ненасытной курвой, а она его в ответ «наркотом» и «жиголо». После чего Джефф дал деру на ее «порше», оставив Мариссе «мерседес» с откидывающимся верхом, который – он знал – она ненавидела из-за ручного переключения скоростей. Мало того – оказалось, что Джефф унес с собой весь их запас «зелья».
Не то чтобы она без этого жить не могла. Просто привыкла начинать день со стимуляторов – вместо утренней зарядки; если предстояла встреча с режиссером, корчившим из себя Адольфа Гитлера, перебивать запах одной-двумя таблетками амфетамина; перед уходом со студии принять еще несколько «амфи»; и наконец – немного «травки» или сильнодействующего снотворного перед тем как лечь в постель. Ну и время от времени нюхнуть «коки» – для сексуальной стимуляции. В семидесятые так жили все – наркотики стали неотъемлемой частью существования.
Марисса катила наугад; в груди стучал бешеный тамтам. Наконец она осознала, что находится в порту (у нее не сохранилось воспоминаний о том, как она сюда ехала). Ей попался на глаза какой-то занюханный кабак; умирая от желания выпить, она подъехала к стоянке. После залитой солнцем улицы пришлось некоторое время адаптироваться к полумраку. Из музыкального автомата неслись истошные вопли: Таня Таккер шпарила рефрен из «Дельты Дон».
Когда глаза немного привыкли к полутьме, Марисса огляделась – насколько это было возможно из-за густой пелены сигаретного дыма. В глубине помещения виднелись два ярко раскрашенных игральных автомата и таксофон. В центре разместились обтянутые зеленым сукном столы для «пула»; с потолка свисала мишень для игры в дартс. За спиной бармена красовались ряды бутылок.
Клиентура «Дрифтвуда» в основном состояла из торговых моряков. Эти небритые мужчины имели крутой вид. В ответ на любопытный взгляд Мариссы они с откровенной похотью уставились на нее.
Ее внимание привлек один из них, одиноко сидевший в углу – явно не слишком общительный. У него были сплющенный и скособоченный – должно быть, перебитый – нос, окладистая черная борода, длинные сальные волосы и рваный шрам от переносицы до уголка глаза. На нем была черная майка; на одном плече с выпирающими мускулами выделялась вытатуированная голая женщина, на другом – дракон. А еще у детины были черные глаза – самые свирепые, какие ей когда-либо приходилось видеть. У Мариссы перехватило дыхание.
Она храбро ринулась к роскошному мужику; в крови бурлил адреналин. Давненько она не испытывала такого кайфа! И без всяких наркотиков!
Это был адский труд – вытянуть что-нибудь из Мэтью, но когда он наконец разговорился о своем прошлом, Ли поняла, что многие его выходки объясняются трудным детством. Рядом с Мэтью никогда не было родных и близких людей, поэтому он шарахался, когда кто-то подходил слишком близко. И поэтому ему было трудно верить людям.
– Итак, – сказала она, лежа с ним рядом в постели воскресным утром, спустя две недели после примирения, – какие у тебя планы на сегодняшний день?
Он провел пальцем по ее груди и в очередной раз восхитился зрелищем тотчас отвердевших сосков.
– Можно провести день в постели.
Невероятно – после ночного марафона она вновь начала возбуждаться!
– Разумеется. Только как бы не умереть с голоду.
– Закажем по телефону пиццу. Попозже.
– Обожаю пиццу.
– Или съездим в Вегас.
– Лас-Вегас? – Ни Мэтью, ни Ли не интересовались азартными играми. Кинобизнес сполна удовлетворял их потребность в острых ощущениях. – Что там, в Лас-Вегасе?
Его язык оставлял влажную дорожку на ее теле.
– Синатра.
– Обойдусь без него.
– Уэйн Ньютон.
– Проехали, – с трудом выговорила Ли: Мэтью теребил зубами розовый сосок.
– «Чепел оф Лайтс»
– Что это – новая рок-группа?
– Церковь. Где венчаются. Я уже говорил, что у тебя изумительно вкусная кожа?
– Церковь, где венчаются… В смысле пожениться?
– Ага. М-м-м, вкуснятина! Соблазн… Тепло… Влажно…
– Мэтью! – Она приподняла его голову за волосы. – Это что, предложение?
– Ну, раз ты об этом заговорила… пожалуй. Или нужно встать на колени?
– Нет. То есть да.
– Да – в смысле встать на колени? Или да – ты согласна стать моей женой?
– Да, я стану твоей женой. – Ли обвила руками его шею. – Да, да, да!
Они быстро оделись и, прихватив Ким и Маршаллов, рванули в аэропорт.
И вот почти через четыре года после того как они впервые по-настоящему посмотрели друг другу в глаза, Ли с Мэтью обвенчались в «Чепел оф Лайтс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124