Тогда он перекатил ее на спину.
– Эй! – Эллен широко распахнула глаза и отвесила ему тяжелый шлепок. – Я еще не сказала, что ты можешь…
– Ну, это уж слишком! – Саймон перехватил в воздухе оба ее запястья и вздернул у нее над головой. – Теперь моя очередь.
Она бешено извивалась, вырываясь от него.
– Саймон, но ты сказал…
– Малыш, если ты хочешь, чтобы я оставался внизу, лучше привяжи меня. Я был рожден, чтобы нарушать правила. – Саймон двинулся внутрь ее, и через несколько секунд она снова испытала оргазм.
Саймон последовал за ней. Они вдвоем перевалили через край водопада, упав в котел грохочущей белой пены. Это была настоящая сенсация. Саймон чувствовал себя отброшенным, размятым о камни. Когда он пришел в себя, Эллен плакала, туго обернув руки вокруг его шеи.
На этот раз его вовсе не пугали ее слезы. На этот раз он ее успокаивал. Это он сейчас баюкал ее в руках. Это он гладил ее волосы и поцелуями убирал слезы с ее нежных горячих щек, пока ее, истощенную ласками, не принял в свои объятия сон.
Саймон зарылся носом в ее волосы, крепко прижимая к себе. В жизни ему много раз говорили «нет», но он так и не научился принимать это с благодарностью. И не собирался начинать сейчас.
Он снова летал во сне. Но на этот раз с каким-то дурным предчувствием. С ощущением, что должно произойти что-то ужасное и он не может это предотвратить. Он был такой маленький – всего лишь ребенок, чтобы бросить вызов монстру и его черной магии. Он был бессилен разорвать колдовские чары.
Воздушный поток подхватил его и перенес на скалу к стоявшему там дому, по форме похожему на букву А. К тому самому дому, где они жили с матерью.
Увеличивающееся светящееся пятно на небе не было светом зари. Это было зловещее красное пламя, приглушенное дымовой завесой.
Его мать сидела на коньке крыши с глиняным орлом в руках. Она подбросила его в воздух, и скульптура, захлопав крыльями, превратилась в настоящую птицу. Орел, точно призрак, со свистом промчался мимо, подобно холодному ветру. Саймон оглянулся назад, на свою мать. Вдохнув свою теплую вибрирующую энергию в птицу, обретшую жизнь, сама она превратилась в статую. И теперь созерцала его с сочувствием каменного идола.
Огненный монстр, подобравшийся к дому, облизывал подол ее длинной юбки, прочерчивая ее черными полосами. Саймон подлетал все ближе, становясь все меньше, в то время как его мать делалась огромной. Крапчатые серые, желтые и оранжевые узоры лишайника на ее лице превращались в пятнистый ландшафт, поросший деревьями. Саймон пролетел над холмом, огибая склон там, где на месте ее глаза вспыхнула яркая искра.
Она разрасталась все больше и больше, вселяя в него ужас. Это был тот же огненный монстр, что теперь угрожал Эл. Она находилась в центре огненного кольца, обнаженная, беспомощная и спящая, пока пламя алчно продвигалось вглубь, ревя и прыгая.
Эл проснулась и вскрикнула, когда огонь настиг ее.
Саймон проснулся с хриплым судорожным вздохом. Сердце, казалось, пробило дыру в груди. Легкие вздымались как мехи, но не могли втянуть и капли воздуха.
Под ложечкой появилось знакомое чувство. Саймон вспомнил его с кристальной ясностью. Это было то же ощущение, что двадцать восемь лет назад. В тот нескончаемо длинный день, перед тем как к нему пришли сказать, что умерла его мать.
Эллен подняла голову с вопросительным шепотом. Саймон уклонился от ее руки.
– Нет, – сказал он прерывающимся голосом. – Не трогай меня, пожалуйста.
– Но ты дрожишь. Позволь мне…
– Нет. – Он отстранился от нее и спотыкаясь пошел прочь от кровати. – Извини. Ты ни в чем не виновата, но я не могу.
– Позволь, я тебе помогу, – уговаривала его Эллен. – Позволь…
– Ты не можешь мне помочь.
Она поежилась и спросила слабым голосом:
– Почему я не могу?
Саймон пошарил в темноте, ища свои джинсы, рубашку и ботинки.
Я не знаю. Извини.
– Это только сон, Саймон.
Ха! Если бы! Он рывком натянул джинсы, затем один ботинок.
– Я должен выйти. Мне нечем дышать.
– Можно я пойду с тобой? – спросила Эллен.
– Нет. – Он сделал вдох, который больше был похож на рыдание.
Даже впотьмах Саймон ощущал ее обиду и смущение так же ясно, как если бы он видел ее лицо. Нужно было что-то сказать ей. И слова полились сами, отчаянные и незапланированные.
– Я люблю тебя, Эл. Я люблю тебя, только… отпусти меня, пожалуйста. Я должен выйти на открытый воздух. Мне трудно дышать. Извини.
«Я люблю тебя». Саймон чувствовал, как правдивы были его слова в тот момент, когда они сошли с языка. Эллен вскинула руки ко рту и пригнула голову к своим коленям.
Саймон надел другой ботинок, пытаясь зашнуровать его трясущимися пальцами. Затем рывком натянул рубашку, но она не застегивалась. Он надел ее наизнанку. Он не стал ее выворачивать и оставил расстегнутой.
Эллен, скользнув с кровати, подошла к окну.
– Идет дождь, – сказала она. – Я слышу, как он шуршит по листьям.
Саймона сковывал ее магнетизм. Но должно быть, она сжалилась и прервала действия своих чар, повернувшись спиной. Видимо, выжидая, когда он прекратит эту тягомотину и уйдет наконец. Ее прекрасный темный силуэт вырисовывался на фоне оконных штор.
– Дождь мне не повредит, – сказал Саймон.
Он крадучись спустился по ступенькам и вышел через кухонную дверь. Протиснувшись сквозь кусты сирени, он оказался в более дикой и грубой флоре владений Райли. Чтобы найти дорогу к ручью, свет был не нужен. В этих кустах и зарослях ежевики он ходил и бегал бесчисленное множество раз. Но сегодня темнота впервые таила в себе угрозу.
Макнари-Крик, мелодично журча, пел свою колыбельную. Но вода не приносила успокоения, будто сердясь и пряча что-то в своих блестящих глубинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121