Девочка была очень просто, совсем не вызывающе одета: в дешевом, плохо выглаженном платьишке, доходящем ей до середины икр, в нечищеных туфельках, маленькая, худенькая… Золушка, ожидающая принца на площади Белорусского вокзала под скрип одуревших старых электричек, мечтающих о пенсии, и ухмылочки и выразительные, оценивающие взгляды водителей.
Ничто не напоминало о ее профессии, кроме места дислокации. Но особенно поразили Артема косы. Две светлые плотные косички уютно и привычно расположились на девочкиных плечах, демонстрируя полнейшую невинность и очевидную безучастность ко всему происходящему.
Артем в несколько огромных шагов пересек площадь и замер возле малышки с косичками. Девочка взглянула на него большими, не правдоподобно синими глазами. От нее пахло солнцем и морским песком.
— Тебя как зовут? — спросил Артем.
— Юля Рыкова, — ответила девочка и улыбнулась, наклонив светлую голову.
У малышки оказался удивительно красивый низкий голос, точь-в-точь как у Натальи Пастушной, диктора телевидения, в которую Артем был когда-то влюблен. Хотя сама дикторша была, конечно, ни при чем: ему просто всегда нравились только низкие женские голоса, он наслаждался ими, и ни одна самая распрекрасная глазасто-губастая пискля не имела ни малейшего шанса завладеть его вниманием и сердцем.
Артем прилип к асфальту.
— У меня машина… — пробормотал он, заикаясь.. — Я привезу обратно… Мы поедем ко мне на дачу… Идет?
— Идет, — кивнула Юля Рыкова.
Артему даже не пришло в голову спросить, сколько синеглазка берет за час.
Он вырос в подмосковном городе Солнечногорске.
Детство навсегда осталось холодным, пронизывающим воспоминанием необыкновенного вкуса сосулек, которые он непрерывно сосал всю зиму до самого апреля, и озера Сенеж, захлестнувшего своими водами его память.
Он жил недалеко от большого города по имени Москва и все-таки очень от него далеко. Он долго не знал и не видел страшных, пропахших пылью и гарью каменных мешков, где вырастали бледненькие, худосочные, малокровные дети, толком не представляющие, что такое настоящие зима и лето.
Зимой по замерзшим волнам озера, на зависть ровно и красиво, скользили вереницы лыжников, и, заглядываясь на них, Артем решил научиться бегать на лыжах именно так — пластично и быстро. И научился.
Он мечтал лишь об одном…
Вот она стоит возле озера, смотрит на его бесконечную, ослепительную заснеженность и думает: а кто это так стремительно идет на лыжах, кто это мчится по Сенежу? Так легко, грациозно, изящно? И он плавно подлетает к ней на лыжах, ловко тормозит — снежный вихрь во все стороны! — и приветственно машет лыжной палкой, и сдержанно улыбается ей…
Такой сильный, большой, ловкий… Скупо дарит безразличную трафаретную улыбку… Хотя больше всего на свете хочется больно сжать ее в руках и закрыть поцелуем рот…
Она тоже была светленькая и синеглазая. Только кос не носила. Разлетающиеся прядки по узким, тонким плечам. О мама миа…
Артем увидел ее летом на пляже возле Сенежа.
Она лежала на одеяле и играла в карты с какой-то нескладной дылдой и ее долговязым ухажером, похожим на… На кого? Артем не успел подобрать сравнения, потому что плавки внезапно нехорошо отяжелели, наливаясь свинцом. Нужно было броситься за помощью к озеру, отлично помнившему своего ледникового прародителя и запросто охладившему бы его пыл, но Артем не мог и шагу ступить, а, кроме того, больше всего боялся себя выдать, поэтому врос босыми ступнями в песок, не в силах пошевелиться.
Ситуацию спас появившийся из воды человек-амфибия в плотно облепившем его тело костюме для подводного плавания. Мокрая ткань отлично рисовала и ласкала каждую мышцу его безупречного, как из скульптурной галереи, тела. Хотя он был немного кривоног… Он неторопливо шел от озера, тяжеловато ступая по песку, и синеглазая радостно вскочила ему навстречу и схватила полотенце.
Человек-амфибия сбросил акваланг и растянулся на одеяле. Блондинка начала вытирать его, бережно, нежно и осторожно стаскивая с плеч водолазный костюм. Человек лежал закрыв глаза. Он явно давно привык к этим женским рукам, к этим движениям, к этим ласкам…
Дылда что-то лепетала, о чем-то спрашивала, хихикая, а Артем застыл, тупо уставившись на белокурую. Зачем ей этот кривоногий? Нужен ли он ей?
Нельзя ли их как-нибудь развести в разные стороны?
Она была, правда, лет на пять старше Артема, но какая разница?..
Человек-амфибия почувствовал присутствие незнакомца. Он приоткрыл глаза и кинул в сторону Артема беглый нехороший взгляд. По спине Артема пробежали мурашки. Свинцовая тяжесть стала исчезать.
У парня было некрасивое, мрачноватое лицо с профилем хищной птицы. Лицо уголовника. Он пристально осмотрел Артема, легко открыл зубами бутылку с пивом и что-то шепнул вытиравшей его девушке. Она засмеялась и тоже повернулась к зрителю. В ее глазах плескалось игривое любопытство, переливавшееся через синие края.
Позже Артем в два счета освоил этот простой трюк с открыванием бутылок — нужны лишь крепкие зубы! — и часто повторял его на глазах потрясенных девушек, всегда добиваясь нужного эффекта.
Изумилась даже его будущая жена…
— Эй, пацан, иди сюда! — позвал человек-амфибия и прихлебнул из горлышка пиво. — Посмотришь на нее вблизи!
Девушка снова кокетливо засмеялась. Она была идеально сложена… Вместе с ней ржали двое долговязых.
И вдруг Артем почувствовал непривычную ненависть, злобу, почти бешенство. Он ненавидел сейчас этих двоих, ненавидел и презирал и готов был ударить, убить, стереть с лица земли. За что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85