– недоверчиво фыркнула Гвендолин. – Зря ты это – кровь у нас, Эвери, дурная – никчемная. Наш род должен оборваться, так будет лучше для человечества.
– За себя говори, – презрительно произнес Эвери, с трудом подавив гнев.
Эвери не мог простить Гвендолин давнишнюю историю, связанную с её очередным мужем, медным королем, который в свое время отказал ему в помощи. Уже значительно позже, став влиятельным лицом, Эвери отомстил ему, не употребив своих почти безграничных возможностей на то, чтобы вызволить зятя из тюрьмы. С тех пор отношения между ним и Гвендолин испортились окончательно.
Мария Санчес закончила наносить крем на спину Эвери и выпрямилась.
– Что-нибудь еще? – бесстрастно спросила она.
– Принеси мне виски с содовой, – приказал он. – А тебе чего, сестрица?
– Ничего, спасибо.
– Вот как? – Эвери метнул на Гвендолин подозрительный взгляд. – Подобно ему, Гвен всегда была не прочь выпить. – С каких это пор ты стала трезвенницей?
– Уже три месяца, братец.
– Чего ради?
– О здоровье пекусь. Чего и тебе желаю.
– Не похоже, чтобы воздержание тебе помогло, сестрица. Знавал я дни, когда ты выглядела получше, чем сейчас. Ты возвращаешься в Мексику?
– Нет, я никогда туда не вернусь.
– Вот как? Надоело?
– Нет, Карлтон, дело не в этом.
– А в чем?
– Сейчас расскажу, если тебе интересно, – с вызовом сказала Гвен. – Тебе ведь интересно?
– Очень, – съязвил Эвери. – Я сгораю от нетерпения.
– Тогда слушай. Последние три месяца я провела в Балтиморе. Там мне сделали операцию, после которой я долго лечилась. Продолжать?
– А как же.
– Операция и лечение влетели в копеечку. В такую сумму, что я с трудом наскребла денег на то, чтобы добраться до Аризоны. Да и то – на автобусе. Остановилась в меблирашке. Неделю вперед оплатила, но у меня осталось всего тридцать два доллара. Последнее ювелирное украшение я продала три дня назад. Вот и все, Карл.
– Да, сурово.
– Я в беде, Карл.
– Я бы рад тебе помочь, сестрица, но дела, знаешь ли, идут неблестяще…
– Я утратила гордость, Карл, – перебила его Гвендолин. – Если хочешь, я попрошу тебя. Взмолюсь. Или даже – на колени встану.
– Сколько? – резко спросил он.
Мария принесла стакан с виски, но он даже её не заметил.
– Ровно столько, чтобы оплатить жилье и пищу, Карл. Больше мне ничего от тебя не нужно.
Эвери наморщил лоб. Наконец сказал:
– Что ж, родне надо помогать. Конечно, для меня это не так просто. Но, если поднапрячься, доларов на двадцать пять в неделю ты рассчитывать можешь.
Он думал, что Гвен взорвется, выйдет из себя, но она только слабо улыбнулась.
– Спасибо, Карл, – сказала она, привставая. – Ты очень щедр. По правде говоря, я настраивалась на то, что ты мне совсем откажешь.
Уязвленный Эвери потянулся к стакану.
– Мария, – процедил он. – Прежде чем выпроводить миссис Мак-Аллистер, выдай ей двадцать пять долларов. Бумажник найдешь на туалетном столике в спальне.
Мария метнула на него испепеляющий взгляд.
– Пятьдесят, – отчеканила она. – Пятьдесят долларов – и каждую неделю.
– Как ты легко распоряжаешься моими деньгами, Мария, – вскинулся Эвери. – Почему бы тогда не сотню?
– Очень хорошо, – кивнула Мария с едва заметной улыбкой. – Сотню так сотню.
Она подала руку, помогая Гвендолин подняться.
Эвери отхлебнул виски и проводил обеих женщин задумчивым взглядом. На губах его играла широкая ухмылка.
Глава 8
Когда прошла неделя отчужденности от Дейва, Энн Логан поняла, что больше терпеть не в состоянии. За все годы их супружества ещё ни разу не случалось, чтобы за целую неделю Дейв не захотел её. Даже во время её месячных Дейв, который всегда спал обнаженным, просил, чтобы она удовлетворила его тем или иным способом. В первые годы он довольствовался тем, что она ласкала его рукой, тогда как в последнее время все чаще и чаще просил, чтобы Энн сделала ему минет. Энн уже давно привыкла к вкусу спермы и даже находила его приятным. Иногда она глотала горячую, чуть солоноватую жидкость, порой же предпочитала размазывать её по лицу и грудям, находя, что кожа после этого становится мягче и нежнее.
Теперь же, ложась спать, Дейв отворачивался, ссылаясь на усталость. Энн надевала самое обольстительное белье, вечером выходила из ванной в небрежно запахнутом халатике, приоткрывавшем её прелести. Увы, все было тщетно.
К концу второй недели Энн поняла, что заболевает. Она заметно похудела, под глазами появились синие круги из-за недосыпания. Нервы её все чаще и чаще сдавали, порой она беспричинно плакала.
В присутствии детей или каких-либо знакомых супруги старались делать вид, что ничего не произошло. Оба были слишком горды и не могли допустить, чтобы дети или друзья узнали правду.
А в чем она заключалась, эта правда? Энн многократно задавала себе этот вопрос. В том, что она позволила другому мужчине ненадолго овладеть её телом – но ведь сделала она так вовсе не ради похоти, а для спасения любимого дома и привычного жизненного уклада. И вот теперь любимый муж больше не хотел её, не мог вступить с ней в близость. Хотя сам подтолкнул её на этот пагубный шаг.
Да, горькая правда состояла именно в этом.
Оставаясь наедине – а теперь такое случалось все реже и реже, – Энн и Дейв уже больше не прикидывались, что ничего в их жизни не изменилось. В первое время Дейв ещё иногда пытался оказать её какой-то знак внимания. Однажды, когда он легонько поцеловал её в шею, Энн вскипела и закричала на него:
– Не прикасайся ко мне! И вообще – не смей меня трогать, пока снова не захочешь меня как женщину!
После этого Дейв стал её сторониться, уходя из дома на рассвете, а возвращаясь поздно вечером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43