- Она говорит, что хочет только чип... - Он запнулся, достал из кармана джинсов смятую бумажку и прочитал по слогам: - "Чип-пен-дейл". Вот, представляете, зачем это ей?
- У вашей жены хороший вкус, - сказала его собеседница, продолжая улыбаться.
Они не обращали на Катю никакого внимания. Судя по всему, посетитель был частым гостем в антикварной лавочке. Женщина беседовала с ним как с хорошим знакомым.
- Спасибо вам, Генриетта Алексеевна, огромное спасибо.
Мужчина благодарно стиснул ей руку, но на лице женщины ничего не отразилось. Когда за посетителем закрылась дверь, женщина повернулась к Кате:
- Что вы желаете приобрести?
- У вас тут на прошлой неделе часы стояли в пейзанском стиле: пастушка и пастушок.
- Они уже куплены.
- Гурдиной? - встрепенулась Катя.
- Вообще-то мы не разглашаем имена своих клиентов, но это действительно была она. Она хотела купить что-то в прованском стиле, и эти часы напомнили ей детство. Вы ее знаете?
- Да, и эти часы я видела в ее доме.
Генриетта Алексеевна вопросительно посмотрела на Катю.
- Я посмотрю соседний зальчик.
- Пожалуйста. - Хозяйка антикварного магазина уже потеряла к Кате интерес и повернулась к ней спиной.
За день комната раскалилась. Горячий ветер врывался в распахнутое настежь окно и, тихо урча, сворачивался клубком на гардеробе, шелестя рулоном карты. Ветер обжигал губы, ласкал обнаженные плечи. Хотелось бросить все и уехать к морю. Катя раскрыла холодильник и достала оттуда банку пепси-колы. Ледяная струйка коричневой жидкости приятно охлаждала разгоряченное горло. Есть не хотелось. Прошедшие дни дробились, как стеклышки в детском калейдоскопе... Переверзенцев, Мануйлина, Гурдина... "Старинный менуэт"... Мысленно Катя перенесла Гурдину в антикварный магазин. Рыжие волосы упали на темно-коричневый комод. "Эффектная женщина, - вздохнула Катя, - но что у нее на уме и сердце? Кто знает. Что думают о ней актеры театра? "Они играют единым слаженным ансамблем", вспомнила она слова Переверзенцева. Но так ли все тихо и благополучно в "Саломее", как это кажется на первый взгляд? И почему ушла Миронова?"
Катя расправила клочок бумаги, на котором Ирина Генриховна карандашом нацарапала Юлин телефон, и набрала номер. Но дома никого не было.
Солнце отчаянно цеплялось за крыши домов, затопляя лавой оранжево-алого огня окна и узкую полоску неба над домами. Катя задернула штору. Стало немного прохладней. Она легла на диван и закрыла глаза.
До Юли она дозвонилась в десятом часу вечера. В чуть хриплом голосе звучала настороженность
- Но я уже не работаю в "Саломее".
- Знаю, но тем не менее нам надо встретиться. Я пишу о "Саломее". Вы играли там и поэтому...
- Хорошо, - перебили Катю, - завтра в одиннадцать утра в сквере около моего дома. Адрес Третья Владимирская улица, дом двадцать восемь. Вас устроит?
- Да.
Катя положила трубку и провела пальцем по щеке. Она была еще горячей.
***
На встречу с Юлей Катя опоздала на пять минут.
Пожилой мужчина с темно-шоколадной таксой кружил вокруг цветочной клумбы. Юля выглядела неважно. В глаза сразу бросалась неестественная бледность ее лица. Как будто она несколько дней не выходила из дома. В руках Юля вертела большую косметичку. Они присели на свободную скамейку.
- Я вас слушаю. - Официальный тон никак не вязался с ее милым, чуть пасторальным обликом. Пшеничные волосы небрежно падали на плечи, а в больших голубых глазах застыл холод.
- Я собираю материал о театре "Саломея", - начала Катя издалека, - и мне посоветовали обратиться к вам, потому что вы много играли в спектаклях Гурдиной.
- Не так уж и много. А кто вам порекомендовал обратиться ко мне?
- Максим Переверзенцев.
- А, Макс, - губы Юли тронула легкая улыбка, - воображаю, что он обо мне наговорил. Первая красавица и так далее.
- А вам это не нравится?
- Да нет, почему же, просто это все слова и штампы, а по-настоящему проникнуть в суть актерской игры умеют немногие. Я, например, ни разу не могла сказать про себя: "Ой, как здорово, как точно написано, прямо в цель попали!" Ну, вообще-то Макс не самый худший критик, по крайней мере, он доброжелателен, а это уже много значит в наше время.
- Вам нравилось играть у Гурдиной? - Катя не знала, как разговорить эту суховатую молодую актрису.
- Нет, - отрезала Юля, - поэтому я и ушла.
- Так в основе вашего ухода лежат сугубо творческие причины?
- Конечно, - Юля, казалось, была удивлена, - а какие же еще?
- Ну, намекали, что вы с Гурдиной не сошлись характерами.
- Чепуха. - Руки Юля держала на коленях. Она то сжимала их, то разжимала. - Элла Александровна - диктатор, как и положено быть режиссеру. Если актер не сходится характером с руководителем театра, такому актеру грош цена.
- А почему вы все-таки ушли из театра? - допытывалась Катя.
- Элла Александровна не делала ставку на индивидуальные качества актера, она хотела подчинить его общему ансамблю. Для нее целостность замысла была важнее актерской игры.
Юля достала из косметички сигарету и закурила.
- Вы знали такого критика - Михаила Касьянникова?
- Неприятный молодой человек... - Такса подбежала к ним и обнюхала Юлины брюки. - Лез куда не надо. Вся его работа как театрального критика сводилась к собиранию сплетен и слухов. Поэтому вышел какой-то конфликт, и его уволили. Потом говорили, что он, кажется, попал в автомобильную катастрофу... Ну, я точно не знаю, мне это не интересно.
В уголках Юлиных глаз залегли мелкие морщинки. "Сколько ей лет, гадала Катя, - двадцать два, тридцать?"
Немного помолчав, Юля добавила:
- Он, кажется, программу на телевидении готовил, что-то вроде "Знакомые незнакомцы".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80