Нынешняя поездка не явилась исключением.
Когда зазвонил телефон, стоящий у края бассейна, трубку из слоновой кости схватила Аннабел:
– Может быть, это насчет моего багажа. Если он пропал, авиакомпании придется заплатить за все мои новые платья. – Она посмотрела на кнопки телефона, служившего также и селектором, и нахмурилась: – Я никогда не научусь обращаться с этой штукой, – и нажала одну из кнопок – линия отключилась. – Черт побери, я ничего не понимаю в технике! – Только теперь Аннабел заметила беспокойство на лице сестры. – Прости, Клер. Ты ждешь звонка?
– Да нет. Впрочем, может быть… Я подумала, что… – Клер откинула со лба темные пряди – и вдруг разрыдалась, закрыв лицо руками.
Аннабел вскочила со своего матраца, бросилась к сестре, обняла, прижала к себе.
– Что с тобой, родная? Я так и знала, что у тебя что-то не так. Иначе ты не притащила бы за собой из Калифорнии Джоша с няней. Ну, говори, в чем дело. Почему он не позвонил?
Мало-помалу рыдания Клер утихли. В ее обычно спокойном голосе звенели гнев и негодование, когда она рассказывала Аннабел о том, что случилось. Клер отправилась на пляж вместе с Джошем и его няней, где намеревалась провести целый день, однако у нее свело ногу, и, оставив их на берегу, она вернулась домой пораньше. Войдя в спальню, Клер увидела на кровати, рядом со своим мужем, худенькую смуглую обнаженную женщину. Произошла тяжелая сцена. Она бросилась в свою комнату и стала собирать вещи. Потом услышала, как за окном заскрежетал гравий – это резко рванула с места машина мужа… Клер долго рыдала, стоя на коленях перед раскрытым чемоданом, пока не услышала, что подъехала другая машина и Джош с няней, смеясь и переговариваясь, вошли в дом. В тот самый момент раздался телефонный звонок. Это звонила из Нью-Йорка Аннабел.
– Тогда-то ты и сказала мне, что у Ба удар, – шмыгая носом, закончила Клер.
– Бедная моя, – прошептала Аннабел, гладя длинные темные волосы сестры.
– Он так здорово умеет переворачивать все с ног на голову. Он делает так, что я выгляжу просто дурой с растрепанными эмоциями, тогда как всю кашу заваривает как раз он. – Тыльной стороной ладони Клер вытерла слезы. Она всегда убеждала себя, что, несмотря на все свои случайные и беспорядочные связи, муж по-своему любит ее и никогда не пожертвует той настоящей любовью, какая была у них, не поставит под угрозу счастье их сына. Она успокаивала себя, что с этими женщинами он лишь самоутверждается в своей мужской доблести, что никогда, ни к одной из них он не будет относиться всерьез. Но в тот день Клер вдруг почувствовала, что не может более выносить этого унижения. Поэтому она ушла от мужа.
В жарком свете уже начинавшего клониться к закату прованского дня Аннабел молча обняла Клер.
Наконец Клер заговорила снова:
– Я не хочу больше привычных сцен примирения, привычных цветов, привычных обещаний – и привычной боли, когда все повторится в очередной раз. Просто вдруг он потерял для меня всякое значение. – Она прижалась к сестре. – Ах, Аннабел, ты ведь никому не скажешь?
– Когда это я разбалтывала твои секреты? Но знаешь, если ты действительно ушла от него насовсем, то рано или поздно это станет известно всем. Ты уверена, что ты и вправду собираешься…
– Разводиться? Да. Бесповоротно. Я не хочу, чтобы Джош вырос таким же, как его отец.
– Ладно. Только пока не говори Ба, хотя бы первое время. Ты же знаешь, она расстроится. Да и вообще, не говори никому, пока сама не будешь уверена в том, что действительно это сделаешь.
Пока Аннабел успокаивала сестру, появилась горничная.
– С телефоном у бассейна что-то не в порядке, – по-французски сообщила она. – Мисс Аннабел звонят из Нью-Йорка.
– Я буду говорить из своей спальни, – ответила Аннабел, вскакивая на ноги с почти детским воодушевлением. Она взбежала по лестнице и схватила трубку в одной из бледно-розовых комнат, выходивших окнами на мощенный булыжниками въездной двор и церковь позади него.
– Это ты, милый? Ну, наконец-то! Какие у тебя новости?
Аннабел слышала в трубке знакомый звуковой фон рабочего дня нью-йоркской телевизионной станции, где ее муж вел программы новостей. Всего на станции было одиннадцать репортеров, но лишь трое из них пользовались правом работать в прямом эфире, и он был одним из них.
– А какие тебя интересуют, малыш? Местные или национальные? У нас сейчас одиннадцать утра, в Нью-Йорке жарко и душно. Вчера Мартин Лютер Кинг призвал положить конец войне во Вьетнаме, но похоже, что Джонсон собирается послать туда новую порцию войск. Мой главный сюжет на этот вечер? Вьетнамская война, которую Кеннеди вначале рассчитывал провести молниеносно, может в итоге вылиться в мировую войну. – Аннабел представила себе его чуть насмешливую улыбку. – Ну, а твои новости? Надеюсь, они не столь тревожны.
Аннабел сказала мужу, что Элинор пришла в себя.
– Это чудесно, малыш. Когда ты вернешься?
– Не знаю. Когда Ба станет получше. А в чем дело? Это так важно?
Он помолчал, словно колеблясь, наконец сказал:
– Сидней хочет поговорить с нами.
Сидней был тем человеком, который вел их финансовые дела, поэтому одно упоминание о нем встревожило Аннабел.
– Я решил подыскать себе работу получше. Аннабел уловила в голосе мужа нотки неуверенности.
– Но ты ведь любишь свою… – начала она.
– Ну, я так или иначе собирался уйти. Просто теперь придется это сделать немного раньше, чем я планировал. Но все это не так уж страшно. Видишь ли, мы с каждым днем все больше увязаем в долгах, и нужно найти какой-нибудь способ выкрутиться.
Аннабел проговорила покаянно:
– Прости, милый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103