переговоры с наземной службой контроля стали невозможны, Миранда же так надеялась на нее, а теперь она больше не могла получать инструкций.
Спидометр, компас и остальные не зависевшие от радио приборы самолета работали. Тем не менее положение Миранды было достаточно серьезным. Если бы возникла экстремальная ситуация, ей надлежало руководствоваться последней инструкцией, полученной от наземной службы контроля. Она подбадривала себя тем, что земля еще видит ее на экранах радаров и, не получая от нее ответа, поймет, что с ней что-то случилось.
Миранда знала направление своего полета, но ей неизвестно было ее точное местоположение – по ее расчетам, она должна была находиться где-то над южной грядой меловых холмов. Поэтому о том, чтобы посадить самолет, не могло быть и речи: она рисковала врезаться в какой-нибудь из них. Разумнее было оставаться на высоте четырех тысяч футов и надеяться на то, что рано или поздно внизу появится просвет: тогда можно будет увидеть землю и определиться.
Миранда решила медленно и осторожно снижаться над морем вблизи аэропорта Лидд. Она надеялась, что там не будет низкой облачности, иначе она рисковала свалиться в море. А рухнуть в Ла-Манш в январе означало верный конец: помощь вряд ли подоспела бы вовремя, а после двадцати минут в ледяной воде спасать было бы уже некого.
Пробиваясь вперед в сплошном „молоке", Миранда все острее ощущала, что она одна – затерянная в толще туч, немыслимо далеко от земли, и кляла себя за то, что забралась выше полутора тысяч футов вместо того, чтобы держаться ниже массы облаков. Ей следовало быть более осторожной.
Она летела уже минут двадцать. По ее расчетам, Лидд должен был лежать прямо по курсу. Твердо приказав самой себе перестать паниковать, она начала медленно снижаться. Три тысячи футов… две тысячи… девятьсот футов… Однако „молоко" не кончалось.
Начиная нервничать, Миранда снизилась до семисот футов… до пятисот: ее по-прежнему окружало белое безмолвие.
Когда она наклонилась вперед, изо всех сил стараясь разглядеть хоть что-нибудь внизу, одна из контактных линз начала раздражать ей глаз. Отчаянно моргая, Миранда продолжала снижение. Вот уже четыреста футов… триста. Но даже на этой высоте ничто вокруг не изменилось.
Сощурив глаза, Миранда вновь наклонилась вперед, безуспешно пытаясь пробиться взглядом сквозь окружавшую ее сплошную белизну.
На высоте двухсот футов она заметила наконец, что цвет облачной массы под ней начал меняться. Да, он определенно становился темнее.
И вдруг она увидела… вершины деревьев. Хотя видимость, и без того плохая, когда Миранда взлетала, еще более ухудшилась за время ее полета, но теперь, по крайней мере, она могла сообразить, где находится. Тем временем „Бонанза" продолжала медленно снижаться.
Где же, черт побери, Лидд? Миранда смотрела вниз в надежде увидеть какой-нибудь город или дорогу: тогда она смогла бы сориентироваться по карте, лежавшей у нее на коленях.
Вдруг она вытаращила глаза, моргнула и снова стала вглядываться в местность, над которой пролетала. Но этого же не может быть! Такая удача!
Как раз прямо по курсу и достаточно четко, несмотря на расстояние, виднелось шоссе, ведущее к аэропорту: оно темной полоской рассекало грязновато-зеленую поверхность земли. Волна облегчения, подобно электрическому разряду, пробежала по всему телу Миранды, до самых кончиков пальцев, которые начало покалывать, когда в ее крови снизился уровень адреналина.
Теперь она точно знала, где находится! Она приближалась к дальней границе окруженного живой изгородью луга, лежавшего в четверти мили к востоку от лиддского аэропорта. Ей удалось! Выражение ее лица стало чуть менее напряженным, когда она на высоте двухсот футов выпустила шасси.
В ту самую минуту, когда Миранда перешла от полета вслепую по приборам к режиму визуальной ориентировки, линза снова начала беспокоить ее. „Бонанза" подлетала к шоссе. Высота теперь была сто футов… потом, по подсчетам Миранды, пятьдесят.
Однако из-за слезящегося глаза она ошиблась: до земли оставалось гораздо меньше, чем она полагала. Шоссе еще не кончилось, а „Бонанза" задела колесами шасси верхушку ограждения летного поля.
Почувствовав, что машина резко нырнула носом вниз, Миранда инстинктивно рванула рукоятку назад. „Бонанза" с искореженными шасси пронеслась, подпрыгивая, по летному полю, завалилась на левое крыло и прежде, чем остановиться, описала широкий полукруг.
Когда левое крыло, зацепив землю, согнулось, Миранду, которая не позаботилась пристегнуться достаточно туго ремнем к креслу, швырнуло вперед. Ее голова с размаху ударилась о приборную доску.
Суббота, 25 января 1969 года
Худенькая женщина в фиолетовом пальто запечатлела на щеке Адама прощальный поцелуй и отошла от столика.
Аннабел улыбнулась:
– Только не говори мне, что это одна из твоих клиенток. – И, наклонившись через стол, носовым платком стерла с его лица след от лиловой губной помады.
– Нет, она занимается закупками дамского белья для фирмы Харви Николса. Ты помнишь Джонни Брайера?
– Из „Ллойдс"? Твой приятель, который обанкротился?
– Да. Они с Норой уже собирались развестись, но после его тогдашнего нервного срыва она решила все-таки остаться с ним. – Адам поднялся из-за стола. – Мне пора: я не могу опаздывать.
– Ты слишком много работаешь, – озабоченно заметила Аннабел. – Что это за клиент, которому непременно нужно встретиться с тобой субботним вечером?
– Один важный тип из Японии, – ответил Адам, уже на ходу посылая ей воздушный поцелуй.
Аннабел смотрела, как он пробирается к выходу из ресторанного зала модного клуба „Аретуза", ненадолго задерживаясь почти у каждого столика, чтобы обменяться двумя-тремя фразами с людьми, сидевшими за ним в бледно-желтом кружке света, излучаемого стоящей в центре его лампой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109