Ты хочешь, чтобы я не сделал того, о чем меня просил мой единственный друг, — не позаботился о его ребенке? Когда я увидел тебя… в окружении семьи, признаюсь, мне было уже все равно, как ты будешь жить дальше, но я дал себе слово — выполнить свое обещание Марку. И вот что я тебе скажу: ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится, — уезжай, я дам тебе денег, верни долг, живи по-своему. Но придет время — и твой сын все узнает.— Нет, Митя, прошу тебя…— Что — «нет»?— Я не хочу, чтобы мальчик знал о том, что его отец умер по моей вине.— Глаза Лины покраснели, и она, судорожно схватив очки, сжала их в кулаке.Оправа хрустнула.Адвокат растерянно взял очки из ее рук и пробормотал:— Прости меня, Лина, но ты неверно меня поняла. Ведь никто, кроме вас двоих, не имеет права касаться этой темы, если ты сама не захочешь…— Митя, но ты ему не расскажешь?! Он возненавидит меня! Я не хочу его терять! — Лина вздрогнула и, заплакав, отвернулась.— Успокойся! — Адвокат вскочил. — Дорогая моя… Я сейчас принесу воды… Ведь я хотел тебе сообщить, — он выбежал на кухню, вернулся со стаканом и стал неуклюже совать его Лине, — что всего лишь намерен, когда ему исполнится восемнадцать, ввести сына Марка в наследство. Успокойся, как ты меня напугала, ты такая бледная, Лина, сядь, расслабься… Я еще не все тебе сказал.— Ну что еще? — слабо выдохнула Лина, откидывая голову на спинку кресла. — Послушай, Митя, ты сегодня сведешь-таки меня с ума…— Ничего особенного я тебе больше не сообщу, — произнес адвокат. — Твой сын, по завещательному распоряжению Марка, получит довольно-таки крупное наследство, то есть даже по нынешним временам он человек вполне обеспеченный. И знаешь что, Лина, ведь тебе совершенно не обязательно оставаться в Харькове.Реши все с Коробовым, забери дочь и переезжай в Москву. Жилье у вас есть, в этом районе прекрасная школа, ты сможешь жить на проценты, тебе не придется даже работать. Зачем тебе возвращаться туда?— Митя, я должна вернуть долг, — сказала Лина, как бы не слыша его последних слов, — я не могу все так бросить.— Прекрасно! — воскликнул адвокат. — Ты поедешь, возвратишь деньги и…Я могу поехать с тобой, да-да, конечно, я еду с тобой! Послушай меня внимательно: при передаче такой суммы необходим свидетель. Я твой адвокат, я веду дела твоего сына… Я потребую расписку.— Эта бумажка не может иметь никакого значения. Присутствие свидетеля обязательно; пожалуйста, ты вправе потребовать расписку о погашении долга, но только засвидетельствованную третьим лицом.— Ты наверняка это знаешь?— Да.— Хорошо, я сделаю, как ты советуешь, — сказала Лина, — однако я не могу сейчас что-либо ответить на твое предложение поселиться с детьми в Москве.А ка же Алексей? О Господи. — Она встала. — Дай мне опомнится и подумать, Митя!Дмитрий Константинович, совершенно обессиленный, смотрел, как Лина прошла по комнате и, коснувшись пальцами двери спальни, резко обернулась.— Митя, — сказала она, — уйдет отсюда, прошу тебя. Вечером я сообщу тебе свое решение…В машине Лина молчала и, глядя Прямо перед собой, беспрерывно курила.Они доехали быстро и, не говоря ни слова друг другу, прошли в дом. На кухне хлопотала невысокая пожилая женщина, которой Дмитрий Константинович вручил сумку с продуктами и помог разгрузите ее. Пока он совещался с ней по поводу обеда, Лина укрылась в ванной, где привела в порядок лицо и волосы, и, узнав у Дмитрия, как можно отгладить измятое в дорожной сумке платье, разложила его у окна в гостиной на гладильной доске. Когда она взялась за утюг, в комнату торопливо вошел мальчик и воскликнул:— Лина, ты уже вернулась!— Да. — Она улыбнулась. — А как ты? Не скучаешь? — Что ты! — ответил он, возбужденно блестя серыми глазами, а затем внимательно и серьезно взглянул на нее:— Знаешь, эта Лилия Михайловна — Потрясающая женщина!Обед был бы похож на все хлебосольные московские обеды минувших благополучных времен, не будь он сдобрен ядовитыми комментариями Лилии Михайловны. Расспросив Дмитрия Константиновича, какие новшества замечены им на рынке, она долго сравнивала цены, что, в свою очередь, подвигло ее к воспоминаниям. Лина без аппетита смотрела в тарелку, но ни мальчику, ни адвокату ее печальное лицо не мешало энергично утолять голод. Словоохотливая старушка с удовольствием на них поглядывала, поклевывая не без 326 брезгливости какой-то салат.— Вот что, Митя, — вдруг проговорила Лилия Михайловна, — почему это я на столе не вижу вина?— Я не пью, ты ведь знаешь, — с набитым ртом отвечал адвокат, — а тебе, кроме кагора, врач не позволяет никаких крепких напитков.— Ну так принеси, что там твой врач позволяет…— Нету, — буркнул Дмитрий Константинович, — ты, моя дорогая, еще три дня назад все опустошила.— В былые времена, — недовольно проговорила старушка, — у нас с Соней постоянно имелись запасы. На случай дождливой погоды или гостей. Для долгих дружеских бесед — мадера… Мой попугай Гриша, к примеру, очень любил шартрез.Мальчик улыбнулся.— Да, Ваня, пусть тебе это не кажется странным. Он любил капельку крепкого напитка и подсоленные орешки. А я между тем кагор не переношу, как и эту рыбу, которую ты велел приготовить Антонине Степановне.— Это не рыба, Лилечка, — возразил адвокат, вздыхая. — У тебя на тарелке тушеный кальмар под майонезом. Моллюск. Кстати, и приготовлен он мной лично.— Это не повод для бахвальства, — хмыкнула Лилия Михайловна. — Вот и ешь его сам… А вам, милочка, этот моллюск нравится? — повернулась она к Лине.— Да.— Удивительно! Скажу вам по секрету, Митя меня кормит черт знает чем.— Тетя шутит, — улыбнулся адвокат.— А вы к нам надолго?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121