Двенадцать, двенадцать, двенадцать. Половина двадцати четырех. Половина суток? Двенадцать чисел на циферблате? Двенадцать пончиков в дюжине, двенадцать присяжных, двенадцать дней длятся рождественские праздники… В голове возникла песенка — ну да, самое время.— На двенадцатый день Рождества ко мне любовь пришла… двенадцать… — пропела она и посмотрела в зеркало заднего вида. Улица была пустынна, за исключением двойных фар, которые следовали за ней.Детектив Пирс Рид.На задании.Следует за ней.Чтобы убедиться, что с ней все в порядке.От мысли о том, что он рядом, ей стало спокойнее. Проезжая по пустым холодным улицам, она смотрела, как свет фар играет на стволах деревьев, белых заборах и стелющейся впереди дороге. Ей встретилось несколько машин, которые ехали в другую сторону, а однажды фары высветили опоссума, но тот сразу юркнул в заросли азалий и папоротников. Странным образом Никки радовало, что именно Рид вызвался проводить ее до дома. А таких эмоций она обычно старалась избегать.Но она уже засыпала на ходу. Плохо соображала. Этим и объяснялись ее странные чувства к Риду. По крайней мере, должны объясняться. Все остальное было бы просто глупо. Уже через несколько часов газета с ее статьей на первой странице появится на прилавках, но она не могла этого дождаться. Она заехала на трехполосную подъездную дорогу к дому родителей и припарковалась. «Кадиллак» остановился рядом. Рид опустил окно и сказал:— Я подожду, пока вы зайдете.— Спасибо. — Пошатываясь, она понесла сумку к гаражу, набрала дверной код и прошла мимо маминого «мерседеса» пятнадцатилетней давности и нового отцовского кабриолета «БМВ» — казалось бы, следствие кризиса среднего возраста, да только отец проскочил средний возраст лет десять-пятнадцать назад. Открыв дверь на кухню, она едва не врезалась в мать. Хрупкая женщина была закутана в желтый пушистый халат и такие же тапочки.— Боже, Николь, что случилось? — спросила Шар-лин, озабоченно поправляя бриллиантовый крестик, который всегда висел у нее на груди. — Опять Гробокопатель, да?Никки не могла соврать.— Да. Мама, пожалуйста, не волнуйся, но ты все равно через несколько часов прочитаешь газеты… Этот тип мне писал.Шарлин охнула:— Убийца?В дверном проеме появился отец.— Писал тебе? — грозно повторил он. По голосу было ясно, что он еще не до конца проснулся, волосы были встрепаны, очки слегка перекошены. — Каким образом?— Папа, это долгая история, а у меня глаза слипаются. Давай я тебе все утром расскажу.— Ты в опасности? — требовательно спросил он.— Господи. — Шарлин теребила бриллиантовый крестик, как будто могла таким образом отогнать дьявола. — Конечно же, да. Она накликала беду, и вот теперь… если это чудовище тебе что-то написало…— Я не совсем уверена, что это он, — честно ответила Никки. — Может, кто-то просто дразнится, но я сомневаюсь. — Она устало подняла руку. — Можно я тут рухну?— Конечно.Отец улыбнулся, включая сигнализацию:— Всегда пожалуйста, Петардочка. Ты же знаешь. Если кто-то рискнет тебя обидеть, он будет иметь дело со мной.— И с твоим личным арсеналом. — Никки уже расстегивала пальто.— Точно.Отец давно уже не состоял на службе, но Вторую поправку к Конституции одобрял целиком и полностью. За право носить оружие он бился бы до самой смерти. На его жизнь уже не однажды покушались. И он был судьей достаточно долго, чтобы дождаться, когда преступники, которых он отправил за решетку пожизненно, сейчас благодаря амнистиям и совету по условно-досрочному освобождению снова окажутся на свободе.Большой Рон верил в пользу оружия, и у него были пистолеты, револьверы и даже АК-47.— Спокойной ночи.Никки направилась вверх по лестнице в комнату, где она выросла, и включила ночник. Мягкий свет озарил стены; на них все еще оставались обои в цветочек, выбирать которые она помогала матери больше двадцати лет назад. Кленовая кровать, стол и бюро стояли точно так же, как в детстве Никки.— Господи, прямо мороз по коже, — подумала она вслух при виде школьных теннисных наград, которые стояли на полке. Потертая кисточка ее академической шапочки свисала с зеркала, закрывая фотографию Эндрю и Симоны, которую Никки когда-то воткнула за раму. Она вынула ее и вгляделась в картинку.Эндрю — живой, полный сил, обнимает Симону за плечи. Темноволосая, тоненькая, как ива, Симона с темными глазами и смугловатой кожей, говорящими о средиземноморском происхождении, — и светловолосый высокий Эндрю, атлетически сложенный, похожий на викинга. В тот застывший миг, схваченный объективом, Симона смотрела на него как на бога. Или как на свергнутого идола, подумала Никки, закусив губу и удивляясь, что же тревожит ее в этой фотографии. Она чего-то не может вспомнить?— Успокойся, ты просто устала, — пробормотала она, вставила фото на место и осмотрелась. Да, Шарлин Жилетт твердо верила в то, что лучше оставить все как есть. Она не перестроила и не изменила комнаты своих детей под помещения для шитья или занятий спортом или даже под гостевые комнаты.В столе Никки открыла ящик и нашла пыльный фотоальбом. Ее альбом. Внутри были ее любимые снимки из школы и колледжа. Она стача быстро листать страницы с фотографиями семьи, друзей и прежде всего, конечно, Эндрю. Он улыбался, кривляясь или позируя в футбольной форме. Волосы всегда коротко стрижены, лицо чисто выбрито, выделяется квадратная челюсть, точь-в-точь как у отца.Эндрю был сложен, как Большой Рон, — сильный как бык, но достаточно быстрый, чтобы играть четвертным защитником в американском футболе. Он был умен, но ему не хватало честолюбия и целеустремленности человека, породившего его, и слишком часто он выбирал путь наименьшего сопротивления… в отличие от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118