– У меня это иначе.
– Как?
– Просто иначе.
– Я хотел этого так же, как ты. Услышав от доктора, что ребенка не будет, я почувствовал слепую ярость. Мне захотелось немедленно что-нибудь уничтожить, разрушить. Кажется, я действительно что-то разбил, не помню. – Он помолчал, вспоминая. – Знаешь, несколько дней назад я ездил в Мидоубрук. Взял там напрокат лошадь и провел день, гоняя мяч как сумасшедший, чтобы снять напряжение.
– Помогло? – безразлично осведомилась Слоун.
– Ненадолго.
– Почему ты мне это рассказываешь? – мрачно спросила она.
– Я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах. Пойми же наконец, ребенка потеряла не только ты.
– Понимаю. – Слоун отвернулась. – Если не возражаешь, я предпочла бы побыть одна.
Это был сон или она действительно слышала детский плач?
Казалось, в соседней палате плакал младенец. Или где-то еще, но очень близко. Плач. Постоянный плач. Где же это? И в довершение ко всему было очень темно. Очень. «Я даже не вижу свою руку».
Потом темнота чуть-чуть рассеялась. Пробился неясный свет. Задвигались какие-то фигуры. Доктор… Это, должно быть, он, потому что на нем зеленый хирургический костюм. Он держал новорожденного ребенка. Ее ребенка? Слоун протянула руки к пронзительно кричащему младенцу, но доктор не дал его. Она пыталась снова и снова, но он уклонялся. «Дайте же мне моего ребенка! Мне нужен мой ребенок!»
Младенец продолжал кричать. А доктор стал постепенно удаляться. Она кричала ему вслед, просила, умоляла вернуться, но все напрасно. А младенец продолжал кричать…
Слоун вздрогнула и проснулась. Села в постели, вначале даже не понимая, где находится. Потом вспомнила. Вспомнила все. Это госпиталь. Она по-прежнему в госпитале. В родильном отделении. Дальше по коридору лежат в кровати новорожденные младенцы.
И они продолжают кричать.
Мартас-Виньярд, декабрь, 1987
Приближалось Рождество, однако атмосфера в Мунстоуне была далеко не праздничной.
Джордан уже думал, что совершил ошибку. Может, следовало прислушаться к совету доктора Холси? А что, если Слоун действительно нужна консультация психиатра? Она провела дома уже шесть недель, но заметных изменений в ее эмоциональном состоянии не наблюдалось. При этом настроение постоянно менялось. Например, один день она была подавленной и замкнутой, а на следующий – ненатурально веселой и разговорчивой. На ночь каждый день принимала снотворное, но все равно спала беспокойно. Джордан подозревал, что ей снятся кошмары. Общаться Слоун ни с кем не хотела, включая самых близких. Джордану иногда казалось, что даже с ним. Впрочем, один раз она так прямо и сказала. Через три недели после того, как Слоун выписалась из госпиталя, позвонил Гейвин Хиллер и заявил, что нужно играть в Эльдорадо. Джордан отказался. Слоун слышала их разговор и очень удивила его, сказав:
– А почему бы тебе не поехать? Ты же всегда любил играть в Эльдорадо.
– Я хочу быть здесь, с тобой.
– Поезжай, Джордан, – холодно проронила она. – Все равно помочь мне ты ничем не можешь. И никто не может.
– Может, если бы ты дала мне шанс…
Слоун покачала головой:
– Не нужно. А кроме того, мне хотелось бы побыть одной.
Она постоянно искала одиночества. Джордан стоял у окна в библиотеке и смотрел, как Слоун гуляет по саду.
Ощущение бессилия, неспособность что-либо сделать приводили его в отчаяние. Он стремился помочь, но не знал как. Черт возьми, не знал даже, как установить с ней контакт! Эта ужасная потеря должна была сблизить их, они должны были искать друг у друга утешения. Но этого не случилось.
– Где она? – спросила Кэти, входя в библиотеку.
Джордан чуть приподнялся со своего черного кожаного кресла и пожал плечами:
– Ушла куда-то час назад. Сказала, что прогуляться. Слоун ведь сейчас не очень со мной откровенничает.
Кэти поставила на стол свой кожаный дипломат.
– Все еще не вышла из депрессии?
– Нет, – уныло подтвердил Джордан. – Настроение меняется ежедневно, причем на сто восемьдесят градусов. Никогда не знаешь, чего ожидать.
– Выходит, она ничего не пишет?
Джордан невесело рассмеялся:
– Вы, конечно, шутите. Слоун сейчас даже ничего не читает, хотя для этого нужно куда меньше усилий. – Он поднялся. – Она вообще в последнее время почти ничего не делает.
Кэти вопросительно посмотрела на него.
– Спит допоздна, – грустно пояснил Джордан, – а когда наконец просыпается, то либо сидит в своей комнате, либо идет на прогулку… обычно надолго. На берег или в лес.
– Погодите, – остановила его Кэти. – Что значит остается в своей комнате?
Джордан кивнул:
– Да. Теперь я сплю в одной из гостевых комнат.
– Давно?
– С тех пор, как привез ее из госпиталя.
– И что вы думаете обо всем этом?
– Ничего, – признался он. – Слоун считает, что так лучше, поскольку у нее беспокойный сон, но не это главное. Дело в том, что… – Он сделал паузу. – Дело в том, что она опасается, не потребую ли я от нее чего-то такого, к чему она сейчас не готова.
– Джордан, а вы не хотите обратиться за помощью к профессионалу?
– Вы имеете в виду психиатра?
Она кивнула.
– Я думал об этом, – признался он, повернувшись к окну. – По правде говоря, доктор Холси советовал сделать это, еще когда Слоун была в госпитале.
Кэти молча смотрела на него, ожидая продолжения.
– Я не принял его рекомендаций и привез Слоун домой. – Джордан невидящим взглядом уставился в окно. – Мне было тогда важно увезти ее из этого проклятого госпиталя. Ведь Слоун поместили в родильное отделение… в том же коридоре, что и детская. Как ей было не впасть в депрессию, если она почти круглые сутки слышала крики младенцев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94