Ну а военные нашли инструменту свое применение.
Первый выстрел настиг гувернера Стейтса, сидящего посередине заднего сиденья. Он не мог понять, откуда на него навалилась такая внезапная слабость. Удар луча пришелся в правую часть груди. Он прошил наискосок оба легких, не задев при этом сердца. Однако были повреждены слишком многие кровеносные сосуды. Легкие стали быстро наполняться кровью. Поэтому, когда Стейтс спустя минуту хотел что-то сказать, он зашелся клокочущим кашлем. Изо рта и из носа у него ручьями хлынула кровь, и гувернер повалился вперед, на женщину, сидящую за рулем. Чтобы не испачкать белоснежной блузки, та вместе с рулем подалась влево, и тяжелый вездеход едва не слетел при этом в придорожные кусты.
Мадам Лаева была вынуждена притормозить, чтобы не перевернуть машину. Сзади тотчас раздался возмущенный вой сирены — попутчики, и без того лишенные возможности обогнать, не хотели замедлять темп движения.
Но спасти блузку ей не удалось. Все плечо было пропитано кровью, хлещущей из горла гувернера. Бахам-младший в ужасе прижался к двери, готовый выскочить наружу. Его глаза готовы были вывалиться из орбит. Вот он заметил кровавые брызги на своих брюках и принялся тереть их. Но пятна от его энергичных действий расползались еще больше.
Гувернантка решила остановить машину, чтобы хоть немного привести себя и подопечного в порядок, а заодно и разобраться, в чем дело. Но едва она нажала на педаль тормоза, как задняя машина ударила вездеход в корму и принялась толкать его вперед. Дорога здесь была неровной, и скрежет металла перекрыл все другие звуки.
— Я не хочу! — завизжал мальчишка и принялся молотить кулаками остывающее тело гувернера по плечам, по голове — куда только мог достать. — Ты слышишь? Я не хочу!!!
Он толкнул тело, и оно, качнувшись, свалилось на пол, за спинки передних сидений.
— Успокойтесь, сэр, — сказала мадам Лаева. — Стейтс только ушибся. Возможно, он только разбил нос о спинку кресла. Поэтому так много крови. Сейчас, уже скоро будет остановка, и мы приведем его в чувство.
Она и сама верила в свои утверждения, и поэтому собственный внешний вид волновал ее больше, чем состояние коллеги.
— Да нет же! Он умер, умер, умер!!! — кричал Бахам.
— Ну, посудите сами, — успокаивающе проговорила гувернантка. — С чего бы ему умереть?
— Он умер! — продолжал талдычить мальчишка.
— Этого не может быть. Успокойтесь, сэр. Вам нельзя так волноваться. В вашем возрасте психика еще не до конца сформировалась и может пострадать от таких сильных эмоций. Нет ничего страшного в том, что мистер Стейтс упал в обморок. Вполне возможно, что это результат акклиматизации. Перепад давления, жара… Я тоже что-то себя неважно чувствую, — неожиданно пожаловалась она.
— Вы не имеете права! — вскричал Бахам. — Вас нанял мой отец. Вы должны…
— Не пойму, — не без удивления произнесла гувернантка, полностью погруженная в анализ собственных ощущений. — Откуда-то взялось головокружение и легкая тошнота. Послушайте, у вас с желудком все в порядке?
Мальчишка от такого вопроса вдруг успокоился. В таком возрасте дети часто стыдятся отправления естественных нужд и всего, что с ними связано. Намек на то, что у него может быть расстройство желудка и необходимость останавливать всю колонну только для того, чтобы отыскать укромное место для облегчения, подействовали на него отрезвляюще. Однако он постарался прислушаться к своим ощущениям. Некоторое время он сидел неподвижно, но ничего необычного в своем организме так и не нашел.
— У меня все нормально, а почему вы спросили?
— Что-то мне нехорошо. Боюсь, что продукты на столе могли оказаться не совсем свежими.
Бахам считал неприличным разговаривать с женщиной на эту тему, но все же спросил:
— У вас что-то болит? — Под «что-то» он подразумевал живот.
— В том-то и дело, что нет, но все остальные симптомы совпадают.
И только теперь Бахам заметил, что левый рукав блузки мадам Лаевой насквозь промок от крови. На полу между сиденьями образовалась целая лужа, которая не могла быть связана с лежащим головой к левой задней двери Стейтсу.
— Смотрите! — Он ткнул пальцем в пол.
Гувернантка последила за его рукой и все поняла. Это была ее собственная кровь. Она попыталась закатать рукав блузки, чтобы посмотреть, в чем дело, но пуговка на манжете никак не желала расстегиваться. Забыв об этикете, она вскрикнула:
— Помоги же мне!
— Что надо делать? — с готовностью отозвался Бахам. Его ужас прошел, и, напротив, стало даже интересно.
— Расстегни пуговку и закатай рукав. — Мадам Лае-ва с надеждой посмотрела в зеркало заднего вида, потом вперед.
Ей очень хотелось, чтобы сейчас все обогнали ее, чтобы можно было спокойно остановиться. Но дорога по-прежнему была с одной стороны подперта густыми, переплетенными между собой кустами, а с другой стороны все так же нависали отвесные скалы.
Бахам довольно быстро справился с неподатливой, ставшей скользкой от крови пуговкой и осторожно попытался закатать рукав. Поначалу он пытался проделать все это, не испачкав рук. Но очень скоро отказался от этого своего каприза. Ткань прилипла к коже, и дело продвигалось очень медленно.
— Надо, наверное, разорвать, — неуверенно предложил он.
— Что? Нет, зачем… А вообще вещь все равно испорчена.
У нее уже темнело перед глазами. В ушах нарастал звон, и руки, особенно правая, оказывались крутить руль. Пока ее спасало только то, что дорога была прямая и более или менее ровная.
Мальчишка попытался разорвать рукав, но ткань была крепкая, и его тонкие пальцы не в силах были с ней справиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111