— Это на самом деле не военная проблема. Политическая.Она повернулась к Ашоту.— Разве не ты говорил мне только вчера, что Амброз не мог вмешаться, пока мы подавляли толпу, потому что ему требовался день для завоевания войск на свою сторону?Командующий фракийскими катафрактами кивнул. Она улыбнулась.— Ну, день у него был. Как ты думаешь, насколько крепко его положение? С войсками?Мужчины нахмурились.«Полководцы. Мужчины».Она показала пальцем на крепость.— Сколько времени эти люди — я имею в виду солдат — находятся там? Гермоген?Молодой командир пожал плечами.— Годы. Большая часть гарнизона проводит весь срок службы в Египте. Даже если какие-то подразделения забирают для участия в кампании в другом месте, они потом возвращаются дальше служить сюда.— Именно так я и думала. А теперь другой вопрос. Где эти люди живут? Я уверена: не в крепости. Ты сказал: годы службы. Это означает: жены, дети, семьи. Вероятно, бизнес на стороне. Половина этих солдат — по меньшей мере половина — уже женилась на местных девушках. Они должны были вложить свое жалованье в магазины своих тестей. Имеют проценты с перевозки зерна.— Да, ты права, — проворчал Ашот. — Чертовы гарнизонные войска. Всегда приходится несколько недель приводить их в чувство во время кампании. Первый месяц только и стонут о том, как падает в цене их собственность дома.Наконец ее офицеры начали понимать, о чем она говорит. Или по крайней мере она так думала.— Ты права, Антонина! — возбужденно крикнул Гермоген. — Это сработает!Он с готовностью огляделся вокруг, осматривая непосредственно прилегающую к крепости местность.— Большинство из них, вероятно, живут прямо здесь, в Никополисе. Мы начнем с того, что сожжем все дотла. Затем…— Найдем их жен и дочерей, — подключился подчиненный Гермогена Калликстос. — Найдем их, где бы они ни прятались, и…— Не потребуется, — возразил Ашот. — Подойдут любые женщины. На таком расстоянии гарнизон в любом случае не сможет рассмотреть их лиц. Просто увидят, как с женщин срывают одежду на улице, а мы готовимся приступить…— Тупые солдафоны! — взорвалась Антонина.От испуга ее лошадь дернулась. Антонина резко потянула поводья. Лошадь оказалась разумной и замерла на месте.— Кретины! Идиоты! Слабоумные! Полные идиоты! Вы все! Вы хотите остановить маленькую гражданскую войну, начав большую? Что, черт побери, с вами случилось?Они отшатнулись от ее горящих глаз. Антонина повернулась в седле и перевела гневный взгляд на Менандра.— Ты! Может, ты не достаточно стар, чтобы растерять все мозги? Может быть. Как бы ты разобрался с этой ситуацией?На мгновение Менандр был слишком ошарашен, чтобы говорить. Затем, откашлявшись, сказал:— Ну. На самом деле, пока вы говорили, я раздумывал, как полководец — я имею в виду Велисария — действовал в случае с кушанами. Во втором случае я имею в виду — не в первом, когда он хитростью заставил Венандакатру не использовать их в качестве стражников, а в другом, когда он… Ну, они охраняли нас, но не знали, что императрица — я имею в виду Шакунталу, не Феодору — была спрятана… ну…Он замолчал, запутавшись. Затем сделал глубокий вдох. Парень слегка дрожал.— Я имею в виду, что меня тогда поразило, как полководец использовал мед вместо уксуса.Антонина вздохнула. Слегка расслабилась.— Ты получаешь повышение, — проворчала она. — Ты теперь трибун Менандр.Потом она посмотрела на других представителей командного состава. Ее глаза больше не горели. Но они были очень-очень холодными.— Вот что вы сделаете. Вы найдете жен и дочерей, а также сыновей, отцов, матерей, братьев, а также двоюродных и троюродных и каких-нибудь еще братьев и сестер тех солдат, которые сейчас находятся в этой крепости.Она сделала глубокий вдох. Глаза были холодными как лед.— А если точнее, ты вы и ваши катафракты отправитесь сопровождать рыцарей-госпитальеров, пока они ищут всех этих родственников. Вы и ваши солдаты будете стоять рядом и выглядеть такими сладкими и вежливыми, как мальчики, поющие в алтаре, — или я сожру ваши кишки на завтрак — пока рыцари-госпитальеры убеждают семьи солдат, что потенциально ужасная ситуация для их мужей, отцов, сыновей, братьев, а также троюродных, четвероюродных и прочих родственников — будет разрешена, если семьи вернутся в свои дома и снова откроют магазины. И — самое главное — начнут готовить еду.— Готовить еду? — подавился Гермоген.— Да. Еду. Много еды. Большие блюда, какие я помню с тех лет, как жила здесь. Блюда со специями. Блюда, которые ты чувствуешь, находясь в миле от места приготовления.Она посмотрела на крепость, все еще улыбаясь.— Пусть солдаты уловят запахи приготовляемых домашних блюд, пока жуют галеты, выдаваемые в гарнизоне. Пусть они думают о своих теплых постелях с женами в них, пока спят на жестких матрасах — и это в лучшем случае, скорее они спят просто на каменном полу или земле в полном вооружении. Пусть они думают о своих маленьких магазинчиках и обещаниях тестей оставить им эти магазинчики в наследство, пока Амброз выступает с речами.— Они никогда на это не согласятся! — прокричал Ашот. — Я имею в виду жен и дочерей. И их семьи.Он расправил плечи и смело посмотрел на Антонину.— Они не вернутся. Пока мы здесь. Я бы сам, черт побери, не стал возвращаться.Она холодно улыбнулась.— Вот в это я верю. Именно поэтому вас здесь не будет. Ни тебя, ни твоих катафрактов. Ни Гермогена, ни его пехотинцев. Я сама буду здесь в качестве гарантии. Их заложница, если они хотят так на это смотреть.— Что? — воскликнул Гермоген. — Одна?Внезапно на лицо Антонины вернулась обычная теплая улыбка.— Одна? Конечно, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166