— Великолепная вещь, — сказал он с полным ртом.
— Какие-нибудь проблемы? — спросил Маврикий.
Как и сам Велисарий, хилиарх отступил к внутренней линии укреплений, как только начался бросок. Никто из них не ожидал провала Ситтаса, и им требовалось планировать следующий этап осады.
— Немного, — проворчал Ситтас с полным ртом, размахивая тем, что осталось от чоупатти. Мгновение спустя этот кусок присоединился к своим предшественникам в пасти огромного мужчины, внешне напоминающего кабана. После того как была проглочена последняя крошка, Ситтас смог говорить более четко. — Единственной настоящей проблемой были органы. В нескольких разных местах малва смогли собрать небольшие линии из этих орудий. А когда они стреляют одновременно, то получается довольно неприятно. Вероятно, они убили и ранили больше моих людей, чем все остальные малва, вместе взятые.
Несмотря на мрачную суть слов, Ситтас все еще излучал великолепное настроение. И оно стало еще лучше со следующими словами, которые были попросту дикими.
— Конечно, это довольно скоро закончилось. После того как мои катафракты ясно дали понять: никакой пощады артиллеристам не будет, временно остававшиеся в живых бросили эти проклятые штуковины и побежали с поля боя. По крайней мере, попытались.
Велисарий уже начал говорить, но Ситтас жестом его остановил.
— О, пожалуйста, помолчи! Да, мы взяли столько пленных, сколько было возможно. Мы уже начинаем гнать жалких ублюдков на юг. Они робкие и смирные, как овцы. У тебя будет гораздо больше людей для трудовых отрядов, чем ты рассчитывал. Я сказал бы, по меньшей мере пять тысяч.
Велисарий кивнул. Затем, вернувшись к изучению карты, изображавшей сложные детали внутренней линии укреплений, сказал:
— Они нам потребуются. Мирному населению необходимо отдохнуть после такой тяжелой работы. Как и пленным, которых мы взяли раньше.
Ситтас рассмеялся.
— Судя по тому, что мне рассказали, потребуются стражники, чтобы удержать это твое мирное население от работы — в таком количестве, в котором нужны, чтобы заставлять пленных работать.
Маврикий эхом повторил его смех.
— Это недалеко от правды. После того, как крестьяне малва оценили новое положение вещей…
— Пенджабцы, — с силой перебил Велисарий. — Теперь это освободительная война, Маврикий. Эти люди — пенджабцы, а не малва.
Маврикий весело кивнул и принял поправку полководца, не споря.
— Хорошо, пенджабцы. В любом случае, увидев, что происходит, они стали самыми яростными приверженцами Велисария, о которых только можно мечтать. Их шеи лежат на плахе рядом с нашими, и они прекрасно это знают — и лучше, чем мы, знакомы с топором малва.
— А что с пленными? — спросил Ситтас. Та небрежность, с которой он потянулся за еще одной чоупатти, предполагала, что его не очень беспокоит ответ. — Там какие-то проблемы?
Григорий пожал плечами.
— Поскольку от Аббу и его разведчиков не много пользы во время осады, в которую мы ввязались, полководец отправил их охранять пленных малва.
Ситтас подавился смехом, расплевывая куски чоупатти по столу.
— Ха! Ну тогда немного шансов, что кто-то из пленников восстанет. Когда за ними следят бедуины — уж точно!
Несмотря на жестокую правду, маячившую под этими словами, Велисарий не мог не улыбнуться. Аббу и его арабы максимально ясно показали малва, которых охраняли, что наказание за восстание — и даже неподчинение — будет быстрым и вполне определенным. Аббу объяснил вражеским офицерам, что бедуины, к которым относится он сам и его подчиненные, ненавидят заниматься любым делом, кроме сражений и торговли.
В конце концов, ему гораздо проще обезглавить человека, чем выполнять за него его работу. Что старый араб и продемонстрировал, обезглавив на месте одного офицера малва, который попытался протестовать.
После этого пленные начали работать с подкупающим рвением — и в особенности офицеры, которые ими командовали. Аббу также объяснил, что твердо верит в военную иерархию. Что гораздо проще обезглавить одного офицера, чем двадцать его подчиненных. И старый араб опять же подкрепил сказанное наглядным примером, обезглавив назавтра офицера, подразделение которого за день выполнило слишком мало работы.
При других обстоятельствах Велисарий мог бы попридержать Аббу с его варварскими методами. Но осадная война являлась самым мрачным и самым жестоким типом войны, и теперь, после того как он заложил краеугольный камень своей смелой кампании, больше не станет рисковать. Пока Велисарий может удерживать территорию между Индом и Чинабом — «Железный Треугольник», как уже начинали его называть люди полководца, — у малва не будет выбора, кроме как полностью отступить из Синда. Велисарий окажется в наилучшем положении из всех возможных, чтобы начать еще одну войну маневров, после того как его люди восстановят силы и перевооружатся. Он пройдет мимо «горлышка бутылки» за Суккуром, и откроет Пенджаб для следующей кампании. Пенджаб, «землю пяти рек», где все преимущества местности будут работать на него, а не его врагов. Так что он спасет бесчестное количество римских жизней — и жизней малва, если учитывать все.
Если он сможет удержать Железный Треугольник достаточно долго, чтобы освободить Хусрау и Ашота из Суккура и позволить установиться надежной линии поставок по Инду, которые будет перевозить небольшой флот Менандра.
Один брошенный ему вызов он отбил, и тут же наружу выплыл другой. Один из телеграфов в углу большого бункера начал стрекотать. Секундой спустя Велисарий склонялся над плечом телеграфиста и читал записываемое послание, потом начал отдавать новые приказы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160