Вследствие чрезвычайной плотности обитания, а также из-за тепличных условий развития в обществе, где отсутствовал естественный отбор, все без исключения крысы оказались подвержены заражению и вскоре начали вымирать тысячами. Несмотря на свое великое множество, несмотря на бесконечные запасы пищи, несмотря на чрезвычайно быстрое размножение, вид этот прекратил свое существование.Машина одолела последний подъем, и отсюда до окраин Хатсонвиля оставалось не больше мили. Перевалив гряду, дорога медленно пошла под уклон, и в этот момент совершенно случайно, каким-то боковым зрением он увидел нечто, заставившее сжаться и внутренне похолодеть. Он резко нажал на тормоза. Вышел на дорогу и, еще не веря, что действительно мог увидеть такое, медленно пошел назад. Он не ошибся. Здесь, на обочине, на приметном месте лежало тело хорошо одетого мужчины. Лежало оно лицом вверх, и Иш видел муравьев, ползающих по этому лицу. С тех пор, как все случилось, прошел, наверное, день или два. Тогда почему он первый, увидевший этот труп? Иш не решился подойти ближе, он не стал и не мог долго смотреть на тело. Единственное, что он должен был сделать, — это добраться до города и как можно скорее найти коронера. Спотыкаясь, он заспешил к машине. Здесь, под ровный гул мотора — как странно, — но он все больше верил родившемуся где-то в глубине чувству, что увиденное находится выше полномочий коронера, и может случиться так, что нет уже в Хатсонвиле никакого коронера. Он никого не встретил у Джонсонов, он никого не видел на электростанции, на пустынной дороге не было ни одной машины. Единственное; что оставалось реальным, что связывало увиденный им мир с прошлой жизнью; — это электрические огни на плотине и мирный, покойный гул продолжающих свою работу генераторов. Но у первых домов города его прерывистое дыхание стало ровнее, и он даже позволил себе улыбнуться, потому что увидел копающуюся в пыли обыкновенную курицу, а рядом шесть маленьких желтых комочков. И еще он увидел, как с видимым безразличием переступает по дорожке белыми лапами черная кошка. Черно-белая кошка отправилась по своим делам, как могла отправиться в любой другой, ничем не примечательный июньский полдень. Марево дневного зноя накрыло пустынные улицы. «Вредные мексиканские привычки наших маленьких городков, — подумал он. — У всех сиеста». И вдруг он подумал, что успокаивает себя, словно тот, кто свистом думает вернуть себе утраченное самообладание и уверенность. Он выехал на главную улицу, аккуратно остановил машину у края тротуара и вышел. Совсем никого. Потрогал дверь бара, она была открыта, и тогда он вошел.— Привет! — немного срывающимся голосом крикнул в пустоту. Никто не вышел к нему навстречу. Эхо и то поленилось произнести в ответ хотя бы слово. Двери банка, хотя до закрытия оставалось еще достаточно много времени, оказались запертыми, а он был уверен — и чем больше вспоминал, тем сильнее утверждался в мысли, что сегодня вторник или среда, или в крайнем случае четверг. «Кто же я такой на самом деле? — думал он. — Рип ван Винкль?» Но даже если и так, то, проспав двадцать лет, Рип ван Винкль вернулся в деревню, где были люди. Дверь скобяной лавки за зданием банка оказалась открытой. Он вошел и снова звал людей, и снова даже эхо не ответило ему. И у булочника он услышал лишь слабый шорох — это где-то в углу копошилась пугливая мышь. Все отправились смотреть бейсбол? Даже если так, хозяева обязательно закроют двери магазинов. Он вернулся к машине, устроился на сиденье и беспомощно огляделся. Может, он все еще лежит в своей хижине и бредит? Панический страх толкал его вырваться из мертвого города. Он уже был готов спасаться бегством, как мятущийся взгляд его застыл на машинах. Всего несколько машин стояло у края тротуаров — так они всегда стояли в обычный полдень, когда на смену деловой лихорадке приходит ленивая неторопливость. И он решил, что не может просто так взять и уехать, ведь он должен кому-то рассказать о своей находке. Он нажал на клаксон, и непристойный вопль, а может быть, пронзительный крик о помощи рванул застывший в полуденном зное покой улицы. Он просигналил дважды, немного подождал и снова дал два гудка. Снова и снова, дрожащими от поднимающегося прямо к горлу страха пальцами он жал и жал на черный диск клаксона. И еще оглядывался по сторонам, надеясь, что хоть кто-нибудь выйдет на порог своего дома или чья-то голова мелькнет в проеме окна. Пальцы его наконец замерли, и снова вокруг была тишина, только где-то рядом бестолково и громко кудахтала курица. «У бедняжки от страха начались преждевременные роды», — мелькнула глупая мысль. Раскормленная собака вывернула из-за угла и лениво затрусила к его машине. Без такой собаки не обходится ни одна главная улица маленького города. Он вышел, встал на пути собаки и свистнул.— Ну что, дружок, не пропустил ни одной миски? — спросил он, и сразу теплый тошнотворный комок поднялся к горлу, когда представил, чем могла питаться эта собака. А она, не проявляя дружеских чувств, равнодушно обогнула его и, переваливаясь толстыми боками и держа дистанцию, затрусила вниз по улице. Он не стал подзывать собаку или пытаться подойти ближе. В конце концов, собаки не умеют разговаривать. «Можно изобразить из себя полицейского инспектора, войти в одну из этих лавок и обшарить все, что только можно», — подумал он. Но потом другая мысль, гораздо лучше прежней, пришла ему в голову. Совсем рядом, через дорогу, была маленькая бильярдная, в которой он частенько покупал газеты. Он пересек улицу, подергал запертую дверь, а когда заглянул в окно, увидел то, что хотел увидеть — газеты на вертикальной подставке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148