Иш постоянно находил их в собственной одежде. Однажды утром он проснулся от ощущения кошмара: ниточка муравьев ползла по щеке и спускалась вниз на подушку, стремясь к какой-то, так и не ставшей понятной человеку цели. Но человеческий дом был для муравьев все-таки враждебной территорией, куда они совершали свои разбойничьи рейды. Основные же силы размещались вне дома. Муравейники теперь встречались на каждом шагу. Иш не мог отвернуть ком земли, чтобы не увидеть, как тысячами суетливо поднимаются муравьи на поверхность по глубоким подземным ходам и переходам, казалось насквозь пронзившим всю землю. Кажется, они должны были уничтожить всех прочих насекомых, и если сделать это не прямым насилием, то по крайней мере лишив их корма, а значит, средств к существованию. Он натащил в дом, намереваясь превратить его в неприступный бастион, банок с аэрозолями и дихлофосом, но силы оказались неравными, и экспансия извне, несмотря на отраву, продолжалась по трупам своих же сородичей. Отрава действовала безупречно, но гибель даже миллиона этих существ никоим образом не могла отразиться на общем количестве. Иш пытался приблизительно подсчитать, сколько муравьев может существовать только в его ближайшем окружении. Получилась немыслимая цифра, в которую не хотелось верить, — миллиарды! Неужели у них не было естественных врагов? Неужели они нарушили все законы саморегуляции? С уходом человека не суждено ли им стать властелинами Земли? А по большому счету, это ведь были просто суетливые маленькие муравьишки, способные лишь раздражать, доводя до истерик, чувствительных калифорнийских домохозяек. Предприняв некоторое расследование, Иш пришел к заключению, что муравьиная зараза не вышла за пределы города. В своем роде муравьи, как собаки, кошки и крысы, оказались домашними животными, зависящими от результатов деятельности и существования человека. Это заключение вселило в него надежду. Если он прав, можно в любой момент уехать из города, но все же, принося в жертву собственное благополучие и комфорт, он решил остаться и продолжать наблюдение за ходом событий. Но одним прекрасным утром Иш понял, что не видит ни одного муравья. Тогда он не поленился и тщательно обшарил весь дом, но не обнаружил даже их разведчиков. Он бросил на пол кусочек какой-то еды и пошел заниматься собственными делами. Когда через несколько минут вернулся, на поле натурного эксперимента не было ни одного муравья, и еда лежала нетронутой. Сгорая от любопытства, понимая, что произошло нечто, пока необъяснимое, он вышел на улицу. Перевернул земляную глыбу, и ни один муравей не показал носа из своего подземного убежища. Тогда он начал настоящую охоту. Кое-где он находил бессмысленно суетящихся муравьиных индивидуумов, но было их настолько мало, что он мог пересчитать их поодиночке. Тогда охота на муравьев продолжилась с еще большим рвением. Ни одного дохлого муравья. Они словно испарились. Если бы Иш обладал муравьиным искусством рыть глубокие норы, то спустился бы под землю, нашел их гнезда, а в них, наверное, миллиарды погибших муравьев. Но он мог только пожелать себе побольше знать о муравьином образе жизни и продолжать бесплодные расследования. Тайны муравьиного исчезновения человек не раскрыл, но тем не менее вывод о причинах случившегося напрашивался сам собой. Стоит любому виду достигнуть критической количественной концентрации, как карающий меч Немезиды мгновенно опускался на головы существ этого вида. Вполне возможно, что муравьи просто сожрали тот запас еды, который являлся основным фактором столь стремительного, превосходящего все границы разумного роста их количества. Более вероятно, что они пали жертвой какого-нибудь заболевания, в одночасье уничтожившего весь муравьиный род. И еще несколько дней Иш чувствовал, или ему казалось, легкий, всепроникающий запах гниения разлагающихся миллиардов муравьиных тел… Однажды вечером, через несколько дней после конца муравьиного нашествия, Иш проводил покойный вечер за книгой, пока не ощутил легкий приступ голода. Вспомнив, что в холодильнике завалялся кусок сыра, отправился на кухню, а там, случайно взглянув на стенные часы, с удивлением обнаружил, что всего лишь тридцать семь минут десятого, хотя ему казалось, должно быть гораздо больше. Возвращаясь в гостиную, на ходу откусив сыра, он без особенного смысла взглянул на наручные часы. Стрелки показывали девять минут одиннадцатого, а ведь он совсем недавно ставил их по стенным. «Старая вещь не может служить вечно, — подумал Иш. — Ничего удивительного». И сразу вспомнил, как испугался стрелок этих часов, когда вернулся в свой дом. Он устроился поудобнее и продолжил прерванное чтение. Слегка дребезжали стекла — это бушевал северный ветер, неся с собой густой дым лесных пожаров. Он уже привык к запаху дыма, привык не обращать на него внимания, хотя порой наступали такие моменты, когда из-за дыма становилось трудно различать предметы. Вот и сейчас он поморгал, потер глаза и слегка напряг зрение, потому что буквы на листе бумаги начали странно расплываться, принимая малопонятные очертания. «Это глаза слезятся от дыма, — решил он.— Я стал плохо видеть из-за дыма». Но стоило лишь поднять голову и оглядеться кругом, он понял, что не только белая книжная страница, а все кругом, потеряв ясность линий, потускнело. Вздрогнув, он метнул взгляд на свисающую со стены лампу. А еще через мгновение вскочил с кресла и, с отчаянно бьющимся сердцем, стоял на ступенях дома и смотрел на замерший у подножия холмов город. Как и прежде, продолжали гореть огни уличных фонарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148