И мысль эта окончательно дала понять, какой он старик, и горько ему стало. И печаль эта принесла с собой воспоминания о еще одной печали и подумал он про себя: „Да, ушла Эм, и Джои, и даже Эзра покинул меня“. И когда ожило в памяти его все, что случилось, что одиноким его снова сделало, заплакал Иш, — беззвучными слезами заплакал… стар он уже был, а старикам трудно управлять тем, что они делают. И когда текли по его щекам слезы, думал Иш: „Все они ушли! И я Последний Американец“.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОСЛЕДНИЙ АМЕРИКАНЕЦ Как весело, как весело в лесах зеленых. Старинная песня 1 Может быть, это в тот же день случилось, а может быть, тем летом, а может быть, целый год прошел… Только когда поднял Иш голову, ясно увидел молодого мужчину перед собой. Совсем молодого… и одет был странно — в голубых джинсах — их блестящие медные пряжки и пуговицы на солнце посверкивали, — а на плечах светло-коричневая звериная шкура с острыми длинными когтями. В руке держал он тугой лук, а за спиной его видел Иш колчан с оперенными стрелами. Иш заморгал ресницами — слишком ярок был свет солнца для старческих глаз.— Кто ты? — спросил Иш. А молодой ответил уважительно:— Я Джек, Иш, как ты и сам, конечно, хорошо знаешь. И то, как произнес он «Иш», вовсе не значило, что молодой уменьшительным именем этим пытается незаконно на «одну ногу» со стариком встать, скорее, тут огромное уважение звучало, даже благоговейный трепет примешивался, будто «Иш» гораздо больше значило, чем просто имя старого человека. А Иш и сам смутился и прищурил глаза, стараясь получше разглядеть, кто перед ним, — с годами плохо он стал видеть вблизи. Да и как тут не смутиться, ведь помнил он еще, что у Джека темные волосы, ну, может быть, поседели слегка, а у этого, который Джеком назвался, светлые, с легкой рыжинкой, волосы почти плеч касались.— Не должен ты насмехаться над старым человеком, — сказал тогда Иш. — Джек — мой старший сын, и я бы его узнал. У него волосы темные, и он тебя старше. А молодой рассмеялся, но не грубо, уважительно рассмеялся.— Ты о моем дедушке говоришь, Иш, как ты и сам, конечно, хорошо знаешь.— И снова в том, как произнес он «Иш», странные нотки прозвучали… и это непонятное повторение — «как ты и сам, конечно, хорошо знаешь».— Ты из Первых, — спросил Иш, — или из Других?— Из Первых, — прозвучало в ответ. И пока разглядывал его Иш, новая загадка возникла. Почему парень этот — ясно видно, что уже давно не мальчик, — держит в руке лук, а не ружье.— Почему у тебя нет ружья? — спросил Иш.— Ружья только для забавы хороши, — сказал молодой и коротко, пренебрежительно хохотнул. — Разве можно доверять ружьям, как ты и сам, Иш, конечно, хорошо знаешь. Бывает, раз выстрелит и наделает много шума, а все остальное время жмешь на спусковой крючок и слышишь только «клик». — И тут он в подтверждение, что такое «клик», громко щелкнул пальцами. — Потому нельзя ружье брать, когда на настоящую охоту идешь, хотя старики наши говорят — совсем не так было в давно прошедшие годы. Но теперь мы стрелы берем, потому что надежнее стрела и не отказывается лететь, когда нужно, а еще, — тут он гордо распрямил плечи, — а еще, тут сила нужна и умение управляться с луком. Старики рассказывали, раньше любой мог из ружья стрелять, как ты и сам, Иш, конечно, хорошо знаешь.— Дай мне посмотреть стрелу, — попросил Иш. Молодой вытащил стрелу из колчана, сначала осмотрел внимательно сам и только потом протянул Ишу.— Это хорошая стрела, — сказал он. — Я ее сам сделал. А Иш держал в руке стрелу и чувствовал ее вес. Такую стрелу уже игрушкой для детей не назовешь. В целый ярд длиной было древко. Видно, аккуратно отколото от ровной, без сучков, плашки, а потом обточено со всех сторон. И оперение было хорошим, только вот по слабости зрения не мог понять Иш, какая птица рассталась со своим хвостом. Плохо стал видеть Иш, но, когда коснулся перьев пальцами, понял, что хорошо они расставлены — так, чтобы вращалась стрела в полете, как вращается пуля, а потому дальше и вернее в цель способна лететь. А потом стал Иш наконечник стрелы изучать — скорее пальцами, на ощупь, чем глазами. Острой оказалась стрела, Иш чуть было большой палец не проколол, пока острие пробовал. Гладким был на ощупь наконечник, с небольшими вмятинами, какие на кованом металле остаются после ударов. И хотя туман стоял в глазах Иша, все же различил он серебристо-белый цвет наконечника. И тогда спросил он:— Из чего это сделано?— Это сделано из маленьких круглых штук. На них еще лица есть. У Старых Людей есть для них имя, только я не помню точно. Вроде макета… Молодой замолчал. Наверное, ждал, что сейчас услышит правильное слово, а когда понял, что не дождется, снова зачастил словами, видно, радовался показать свои знания о наконечниках.— Мы находим эти маленькие круглые штуки в домах. Там их много, очень много лежит — и в ящиках, и в шкафах. Иногда они даже сложены вместе, все равно как короткие круглые палки получается, только тяжелее палок. Одни красные, другие белые — вот как эта. Белые бывают одни и еще другие. На которой горбатый бык, мы такие не берем — твердые очень, когда по ним стучишь. Иш думал, и наконец ему показалось, что понял, о чем идет речь.— А вот эта, белая, — спросил он. — Был на ней рельеф — картинка на этой была? Молодой взял из рук Иша стрелу, повертев в пальцах, осмотрел наконечник и вернул стрелу Ишу.— На них на всех есть картинки, — сказал он. — Вот эта — из самых маленьких. На ней картинка с женщиной, у которой крылья прямо из головы растут. А на некоторых есть картинка ястреба — не очень похожая картинка.— Молодой просто захлебывался от счастья, что ему достался такой благодарный слушатель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148