— Вы… Кто вы такой?
— А вы кто? — спросил Гавон. — Как вас зовут?
— Сайрас Джеральд, астронавт земной армии. Но кто вы? Гавон повернулся спиной к нему и устремил взгляд на экран. — · Астронавт, — повторил он. — Астронавт. Звездоплаватель.
Это ваше звание?
— Да. А вы с летающих тарелок?
Гавон усмехнулся. В сообщениях Станции-300 особое место занимал анализ любопытного общественного феномена — веры в летающие тарелки. Космодор думал использовать это.
— Да, из тех самых. Зовут меня Гавон Рен-Барх, космодор первого ранга. Если не ошибаюсь, я должен обращаться к вам «мистер»?
— Нет, что вы! Называйте меня просто Сайрас или Сай, так даже короче и не затруднит вас…
Гавон повернулся к нему.
— Это меня не затруднит. Я владею вашим языком лучше вас самих. Но раз вам нравится, буду называть вас так. Вы же можете называть меня по-вашему — мистер Рен-Барх. У вас есть научная
степень, Сай?
— По всему видно, вы хорошо изучили Землю, мистер Рен-Барх.
Да, есть. Я магистр физики.
— А ваши политические убеждения?
— Пессимист.
— Разве это политические убеждения? Я воспринимаю это, скорее, как психономическую характеристику.
— Простите, мистер Рен-Барх, но я вас не вполне понимаю.
— Естественно, Сай. Вы едва ли имеете какое-либо представление о психономии. Но все-таки мне интересно, как вы понимаете свой пессимизм.
Не отвечая на вопрос, землянин неуверенными шагами вышел из камеры. То, как он осматривал рубку, свидетельствовало бы об интересе, если бы с лица его хоть на минуту сошло выражение кислой досады. Создавалось такое впечатление, что этот первобытный гуманоид ужасно отягощен банальной необходимостью каждый день осматривать летающие тарелки, космические корабли и другие инопланетные транспортные средства, которые не дают спокойно съесть бутерброд. Но Гавону не надо было гадать. «Мотивационная психограмма», — мысленно приказал он, и разбуженный психономатор начал отвечать с недоступной для человеческой речи скоростью: «Сильная нервозность из-за изменения жизненного уклада. Прикрывает свое изумление досадой. Воля рассредоточена по периферии сознания. Эрудиция достатэчно высокая, чтобы быть полезным для Миссии. Уровень анализа — удовлетворительный. Скорость интеллектуальной реакции незначительно превышает среднюю. Объект является подходящим для манипуляции…». «Хватит!…» — остановил его Рен-Барх. Действительно, этих сведений было достаточна. Он даже почувствовал, как его напряженное чувство охотника обволакивает тень скуки — до такой степени оказался стандартным психономический тип пленника. Операция по освоению Земли обещала быть довольно-таки простой. Все прекрасно совпадало с данными Станции-300 — технократическая культура с высокой степенью нервной возбудимости и обостренными социальными конфликтами. Индивиды, мечущиеся в сетях собственных неясных мотивов и страстей, не понявшие суть своих желаний, не знают универсальных психономических формул, которые единственно могут дать им свободу силы.
— Так как же понимать ваш пессимизм, Сай? — с легкой иронией повторил свой вопрос космодор.
— А?! — пришел в себя гость.
— Садитесь, Сай! — улыбнулся Рен-Барх. — Вы в состоянии разговаривать сейчас или хотите привыкнуть немного?
— Сейчас! Сейчас! — возбужденно замахал руками землянин.
Гавон синтезировал для него один из личных коктейлей, которые разрешал себе лишь в исключительных случаях (а ведь случай был именно таким, не правда ли?). Они начали длинный разговор о том, как прекрасно, когда высокоразвитые цивилизации посещают своих отсталых собратьев и помогают им поднять на более высокую ступень свой разум.
Вечером (по корабельному времени) Гавон наконец расслабился в пружинящих волнах магнитной кровати. Сайрас, довольно измотанный пережитым за день, спал под гипноизлучателем в соседней каюте. Гавону хотелось немного поразмышлять, но усталость сразу овладела им. А за ней пришел сон.
Мучительно медленно, словно в густой жиже, Гавон шел по дымящейся, скорченной Земле. Иногда опора под ногами исчезала и он неуловимо медленно падал, пока не ступал на ту же раскаленную потрескавшуюся почву. Свет струился откуда-то сзади. Рядом с тенью Гавона скользила тень Сайраса Джеральда.
— А как вы понимаете пессимизм, мистер Рен-Барх? — спросила тень Сая.
— Для нас это понятие древности, Сай, — ледяным голосом промолвила тень Гавона. — Среди дархов пессимистов нет.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
— Конечно. Дархи обеспечены всем, что только могут пожелать. Наше производство может удовлетворить даже самые изощренные требования. Другие планеты для нас — неисчерпаемый источник сырья. Двести шестнадцать цивилизаций торгуют с нами.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
— Вполне. Мы ввели психономию как основное средство регулирования общества. Каждый занимает место, определенное его личной психограммой. Движение подсознания уже не тайна. Каждый осведомлен об инстинктах и о способах, которыми он может удовлетворить или обуздать их. Все это идет на пользу нашей цивилизации. Дархи счастливы.
— Разве это возможно, мистер Рен-Барх?
И в который раз почва под ногами Гавона исчезла. Он начал падать в сизый дым без запаха, долго летел между потрескавшимися серыми скалами, пока не проснулся в своей магнитной кровати. Уловив, что он открыл глаза, автоматы медленно зажгли свет. Гавон лежал несколько минут, забывая свой нелепый сон. Потом встал и пошел в каюту Сайраса.
После завтрака оба устроились в салоне корабля. Психономатop постоянно следил за напряженной психикой Сайраса.
1 2 3 4 5 6 7