— Сатис эст! Да хватит же, братцы! Софлицит! Сатис эст! Сатис!Слушая кающихся грешников, центурион с грустью думал, что рожденного свиньей трудно вразумить даже пер аргументум бацилинум, и плохо верилось в то, что палочные аргументы окажут на завывающих пройдох необходимое воспитательное воздействие.Впрочем, кво верба нон санат, карцер санат, квос карцер нон санат, вирда санат!— Сатис эст! — тоненько повизгивал при ударах Ромул Луций. — Сатис! Сатис, суки!— Сатис! — басовито вторил ему Плиний Кнехт. — Ой, блин, сатис!Центуриону было смешно и противно наблюдать за экзекуцией. Поймав умоляющие взгляды новообращенных, центурион показал им кулак:— Квос эго! — хотя и понимал, что слова бесполезны, горба ими не выпрямишь и совести не прибавишь.О темпоре! О морес! Все-таки воспитывать человека надо, что говорится, ад инкунабулис, то есть с пеленок, иначе из хомо аморсебаратус хабендит не изгонишь.Со скамеечки за экзекуцией с большим интересом наблюдал старший участковый Соловьев. Михаил Денисович по случаю выходных был в цивильной одежде. Гражданский костюм делал участкового похожим на респектабельного работника торговли старшего звена. Год назад в райпо завезли югославские костюмы, и прежде чем районное начальство проведало о поставках импорта и наложило на свободную реализацию костюмов табу, большую часть разобрали именно торговые работники, а поскольку жена Соловьева являлась старшим кассиром потребкооперации, то и участковому досталось товара из-за бугра.Сейчас Соловьев сидел на лавочке, попыхивая болгарским «Фениксом», и с любопытством наблюдал за мастерством бичующего. А полюбоваться было чем — бич выписывал замысловатые восьмерки, круги, спирали и впечатывался в обнаженные задницы воров и растратчиков с характерным чмокающим звуком. Экзекутор в движениях был нетороплив, но резок.Большинство одолеет сказанное без перевода. Для недостаточно владеющих латынью объясняем, что сказано центурионом следующее. «Кого слова не исцеляют, исцеляет карцер, кого не исцеляет карцер, исцеляют розги. Я вас Преступная страсть к стяжательству».Птолемей Прист присел на скамеечку рядом со старшим участковым, и милиционер торопливо затушил сигарету. Легионеры табака не знали, курящих почитали за наркоманов, а к табачному дыму питали явно выраженное отвращение.— Мартышкин труд! — сказал старший участковый. — Что толку пороть, если исправить уже ничего нельзя? Раньше их надо было пороть, когда они в школе учились.Центурион наблюдал, чтобы бичуемым доставалась экс аэкво, коль уж оба одинаково виноваты.— Федор Борисович просил свою благодарность передать, — сказал Соловьев.— Грацио, — сказал Птолемей Прист. — Дежурному передай.— Да она устная, благодарность-то, — смущенно объяснил Соловьев. — Большого подлеца поймали. Эта скотина еще при немцах в гестапо работала, доносы на честных граждан писала!Все-таки похоже, что в Бузулуцке жили не совсем нормальные люди. Сегодня они сравнивают человека с рыбой, а чуть позже его же со скотиной. Хомо он и есть хомо, даже если душа у него канисная, собачья.— Я знаю, — с достоинством сказал центурион. — На галлов работал. Во Вторую Пуническую.— Да нет, — поправил участковый. — С немцами в Великую Отечественную. Говорят, в казнях участие принимал!— Воздадут по заслугам? — спросил центурион.— Может, и воздадут, — сказал участковый. — Как подсохнет, его в область повезут. Там и разберутся.— Пак паки рефери, — задумчиво сказал центурион, глядя, как осторожно и прямо идут после окончания экзекуции новообращенные по территории дворика при казарме. — Равным за равное, Михаил, про боно публио.— У нас публичных наказаний нет, — грустно сказал участковый. — Вам хорошо — провинился, вы его тут же и выпороли. А у нас наперед столько бумаги изведешь…В то же самое время в райкоме партии шло закрытое совещание.— Ради общего блага, — сказал начальник милиции. — И ты заметь, Митрофан Николаевич, надежные хлопцы: драк в городе почти не стало, пьянки сократились, самогоноварение вообще под корень вырублено. Тут для меня есть, конечно, неудобства. Две недели, как по району ни одного преступления не зарегистрировано. Того и гляди из области комиссию направят. У нас ведь как: чуть темпы снизишь — окрик, что хреново работаешь, сводок о преступлениях не даешь — значит укрываешь их от учета…— Говорят, вы на днях шпиона какого-то словили? — поинтересовался первый секретарь.— Это не мы, — признался начальник милиции. — Птолемея ребята пособили. Пособник немецкий, во время войны в Ростовской области в гестапо работал. Решил и перед ними выслужиться. А они ребята гордые, от предателей услуг не принимают. Приперся к ним этот сучок со списками коммунистов и активистов, а они его в холодную и нам сдали. Занятный сенеке. Между прочим, мы у него при обыске целую кучу оккупационных немецких марок нашли, аусвайсы разные и немецкую бронзовую медаль «За храбрость». После этого он и раскололся, явку с повинной прокурору на шестнадцати листах написал. Вот подсохнет, мы его в область отправим. Пусть с ним КГБ разбирается!Митрофан Николаевич посидел, задумчиво барабаня пальцами по столу.— Списки-то большие? — с натужной небрежностью спросил он.Дыряев усмехнулся. Все-таки он был опытным сыщиком, хотя и сельского масштаба.— Есть вы в этих списках, Митрофан Николаевич, — сказал он. — Под третьим номером вы в них значитесь.— Под третьим? — Голос первого секретаря обидчиво дрогнул.— А под первым номером у него Соловьев записан, — доложил Федор Борисович благодушно. — И я под вторым. Мишка Соловьев у него в прошлом году самогон изымал, а я на него штраф накладывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58