И словно откуда-то из далёкой, волшебной страны доносился ласковый, волнующий голос: …В тёмном небе луна поднялась,Встрепенулись цветочные тени И явилась любимая мнеВместе с шелестом чутких растений… Сколько же всё-таки времени прошло? Да разве это главное? Для них было важно лишь одно — они нашли друг друга.Он предложил ей немного покататься на лодке. Ланьэр согласилась. Лёгкая лодочка кружила их по весеннему пруду; и широкие листья лотоса качались на воде; и гордые утки отплывали в сторону, лишь только завидев непрошеных гостей; а другие маленькие весёлые птички водили шумный хоровод над их головами.Беседа влюблённых становилась всё более эмоциональной, и если над водной гладью вдруг раздавался звонкий девичий смех, даже деловитые утки встревожено взлетали и начинали кружиться над лодочкой вместе с остальными пернатыми.А уж когда юноша Лю Чанг узнал, что Ланьэр любит петь, девушке пришлось продемонстрировать свой восхитительный голос. Из многих песен и оперных арий она выбрала одну, и юноша, замер, очарованный. Мелодичные звуки разливались над поверхностью воды, и даже птицы затихли, будто прислушиваясь к этому голосу, такому чистому, мягкому и дурманящему, словно весенний цветок.Солнце клонилось к западу. Тени деревьев удлинились, цветы начали закрываться, как бы говоря влюблённым: пора, пора…— Мы встретимся завтра? — с нетерпением спросил юноша.— А ты хочешь, чтобы мы встретились? — кокетливо опустила глаза Ланьэр.— Конечно! Давай опять в нашей беседке. Я принесу цитру и стану играть для тебя, а ты будешь петь.— А я сделаю рисунок к твоим стихам о сливе, — улыбнулась Ланьэр.— Я буду ждать тебя завтра, — прошептал юноша и взял её за руку. — Когда ты уйдёшь, я буду думать о тебе… и мечтать, — ещё тише добавил он.Ланьэр смутилась вдруг и, высвободив руку, побежала прочь из парка.Она бежала по узким улочкам города и прохладный вечерний ветер обдувал её раскрасневшиеся щёки. Она улыбалась и напевала что-то, и прохожие удивлённо оборачивались и спрашивали друг друга: «Почему она бежит и смеётся?» А Ланьэр не обращала внимания, она просто не видела никого. От избытка чувств ей хотелось бежать, бежать, бежать… и петь.Дома она аккуратно разложила лист со стихами на небольшом столике, развела чернила и достала свои лучшие кисти. Самой толстой кисточкой размыла фон в уголке листа, а затем, взяв другую, тоненькую, принялась старательно вырисовывать каждую мельчайшую деталь.На фоне горного пейзажа одиноко стояла цветущая слива, одна ветка у неё была надломлена, и землю вокруг усыпали маленькие белые соцветия.Ланьэр посмотрела на свой рисунок, хотела ещё что-то добавить, но тут же подумала, что лишние детали только отвлекут внимание и нарушат гармонию пейзажа.Она оставила рисунок сохнуть, а тем временем открыла небольшой сундучок, где лежали всевозможные лоскутки от старых нарядов. Выбрав самый красивый — из плотного синего шёлка, Ланьэр принялась мастерить мешочек для этого драгоценного свитка со стихами. Сидя у окна, она вышивала разноцветными шёлковыми нитками на синем фоне маленькую мифическую птицу Феникс, приносящую счастье. Вышивала долго и усердно. А когда совсем стемнело, продолжила вышивать при свечах и всё время тихо напевала какие-то песенки.Младшая сестра, увидев старшую за работой, не преминула спросить:— Для чего это?— Я потом тебе расскажу, — загадочно улыбнулась Ланьэр. — Лучше иди спать, а то спугнёшь мою птицу счастья, — и звонко рассмеялась.Полночи просидела она за работой, чтобы закончить именно сегодня, а назавтра показать результат юноше.И вот ровно в полдень она снова отправилась в Парк Безмятежности. Душа её пела от счастья. А у заветной беседки юноша, держа в руках цитру, что-то тихо наигрывал и уже шёл ей навстречу.— Целую ночь не мог заснуть, — тихо сообщил он, взяв её за руку. — Всё время думал о тебе… Знаешь, я принёс кое-что, — и он протянул письмо.Ланьэр хотела развернуть его, но Лю Чанг попросил:— Только не читай сейчас. Ладно? Лучше потом.— А что там? — взволнованно спросила девушка.— Это стихи… для тебя, — добавил он.— Твои?— Да, мои…И щёки его зарделись румянцем.— Хорошо, я прочту это дома, — сказала Ланьэр, садясь на скамейку. — Я тоже кое-что принесла…И она протянула юноше синий шёлковый мешочек с вышитой на нём птицей Фениксом.— Там, внутри свиток с твоими стихами, — объяснила она. — Я сделала к ним рисунок.— А это ты сама вышивала?— Сама, — опустила глаза Ланьэр.— Очень, очень красиво, — сказал он. — Ты не только поёшь прекрасно. У тебя и руки золотые!Ланьэр улыбнулась и покраснела. Они оба всё время краснели и улыбались. И это было так здорово!Юноша развернул листок и долго смотрел на красивый пейзаж с одинокой сливой.— Ты очень тонко чувствуешь настроение. Молодец! Это удивительно милый рисунок.— Но я не отдам его тебе, — сказала Ланьэр с улыбкой. — Посмотрел — и хватит. Ведь ты подарил мне эти стихи.— Конечно, я помню, — поспешил ответить он. — Ну, а ты помнишь, что обещала подарить мне?Ланьэр удивлённо подняла брови. Юноша взял в руки маленькую цитру, прикоснулся к ней чуткими пальцами, и нежные, грустные звуки заполнили собою беседку, опутанную плющом, и казалось, будто его тонкие вьющиеся стебли звенят вместе со струнами.— Ты обещала спеть, — сказал юноша, не прерывая игры.Ланьэр рассмеялась счастливая, а потом запела, и её дивный голос разлетелся по всем уголкам сада…Потом наступили сумерки, юноша проводил девушку до её улицы и как-то грустно, словно предчувствуя беду, спросил:— А завтра ты придёшь?— Почему ты вдруг опечалился? — спросила Ланьэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120