Я словно до сих пор слышу рыдания и стенания плакальщиц.
— Придётся ещё немножко потерпеть, — напомнил Ваня. — Самое трудное — впереди. Сейчас за нами придёт Уна и отведёт к владычице. Надеюсь, Анхесенамон не передумала, — он обернулся к Саше и, увидев, как тот копается в корзине, с удивлением спросил: — Зачем ты всё вытащил?
— Проверяю комплектность. В этой суматохе у нас могли украсть что угодно.
— Например, «Фаэтон», — мрачно пошутил Ваня. — Давай посмотрим, что там ещё есть. Так, наша московская одежда… Придётся снова напяливать. Говоря откровенно, я уже привык к набедренной повязке и платью на бретельках. Украшения всякие тоже мне нравятся… Слушай, и для чего вообще люди придумали брюки?
— Для тепла, — сказал Саша первое, что пришло в голову.
Сейчас ему не хотелось вступать с Ваней в пустые дебаты. Ане — тем более, у неё просто не было сил. Заглянув в корзину, девушка лишь ухватила за край аккуратно сложенную верёвочную лестницу, натянула ступеньку, испытывая на прочность, и бросила назад.
— Всё-таки молодец Джедхор! — заметила она. — В этой суете мы с вами чуть не забыли самое главное.
— Да уж, — проговорил Саша. — Ты хоть спасибо сказала?
— Я — да, двумя словами, которые помню, — похвасталась Аня, — но лучше будет, чтобы ты нормально поблагодарил и Джедхора, и Апуи.
— Успеем, — отозвался Саша немного рассеянно, потом повернулся к Ване: — Что ты там ещё тащишь? Давай уже укладывать корзину.
— Смотри, какие шикарные нагрудные ожерелья! Это нам подарила Анхесенамон.
Ваня всякий раз произносил имя владычицы, как будто читал стихи со сцены, смакуя каждый звук необычного слова.
— Побрякушки хороши, — сказал Саша. — Но что мы будем делать с ними в Москве?
— Ты еще не понял? — спросила Аня, хитро покосившись на Ивана. — Оболенский спрячет их у себя под подушкой и будет перед сном целовать.
Ваня плотно сжал губы и прищурился.
— Нет, — проговорил он жестко. — Я их продам антикварам. А на вырученные деньги куплю два «мерседеса». Один себе, а второй — Анюте, чтоб у нее характер стал помягче.
— Слушайте, — улыбнулся Саша, — да вам хоть по миллиону долларов дай каждому, вы всё равно ругаться не перестанете. О чём вы говорите?! Это же такие артефакты! Египтологи все с ума сойдут: украшения второго тысячелетия до нашей эры и… абсолютно новенькие!
— Да никто не поверит, что они настоящие, — сказал Ваня. — Проще какому-нибудь подпольному ювелиру отнести. А то ученые и впрямь могут рассудком помутиться.
— Погодите, — встряла Аня. — Почему никто не поверит? А углеродный анализ?
— Вот чудачка! — сказал Саша. — Во-первых, углеродный анализ абсолютно неактуален для изделий из золота и камня. А во-вторых, мне вдруг пришло в голову, даже если использовать другие изотопные методы, подумайте сами: мы же перемещаем эти предметы из прошлого мгновенно, значит, никакие радиоактивные элементы не успеют в них распасться. И любая экспертиза покажет, что это — лишь современная подделка высочайшего класса. Так что Ваня прав, реализовать их можно только на черном рынке. Ни в музей, ни в академию наук не возьмут.
— А ты так страдаешь от этого? — удивился Ваня. — Тоже мне, меценат! Музеям решил помочь… Тут и думать нечего. Насчет продаж я пошутил, конечно. Кончится это либо ударом по голове где-нибудь в подъезде, либо элементарным арестом. Лично я все эти штуки оставляю себе на память. А вот через несколько лет, когда такие путешествия во времени станут обычным делом… ну, как поездка в Турцию на неделю, тогда обязательно введут закон о реституции культурных ценностей, похищенных в прошлом. И всё встанет на своё место.
— Ну, ты фантазёр! — восхитилась Аня ходом его мыслей. — Но вообще, Вань, я с тобой полностью согласна. А ты, Саш, с учёными и музеями погорячился, конечно. Твоя «правильность» иногда просто бесит. В конце концов, чего такого мы везём в двадцать первый век? Вот если б ты притащил на себе библиотеку Ивана Грозного, или Янтарную комнату, или шлем воина из Атлантиды — тогда бы можно было говорить об артефакте, об интересе для науки. А так… — и она усмехнулась.
— Знаешь что, Ветров, — решил еще добавить Ваня. — соблюдать все законы — дело, вестимо, благородное, но советую не забывать золотого правила: если нельзя, но очень хочется, то можно. Не будь таким занудой, Сашка! Кстати, мы же не взяли ничего чужого! Это всё — подарки. А дарёное не дарят. Даже музеям. Верно?
Саша почесал в затылке.
— Ну, братцы, совсем вы меня заклевали. Конечно, оставим ожерелья себе на память, — вздохнул он, — но я уже о другом думаю: помните, из какой ситуации мы стартовали? Эх, не пришлось бы нам этими ожерельями во врагов кидаться, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»!..
— Ой, нет, нет! — замахал руками Ваня. — Только не об этом! Не порть нам настроения.
— А когда об этом? — угрюмо спросил Саша. — В Москве уже некогда будет.
— Завтра, — сказал Ваня уверенно. — Знаете, как сказал однажды Уинстон Черчилль: «Если вы стоите, но есть возможность сесть — сядьте. Если вы сидите, но можно лечь — ложитесь».
— Отличная идея! — согласилась Аня. — Прилечь давно пора, а вы всё треплетесь.
И она первая подала пример.
— Завидую змее, — философски заметил Ваня, тоже улёгшись и вытянув гудящие от долгой ходьбы ноги. — Эта тварь, даже когда двигается, всё равно лежит.
— В армию пошёл бы, — буркнул Саша, — там этому учат. Перемещение по-пластунски называется. Масса удовольствия. Особенно, я так думаю, поздней осенью и по болоту.
— Ребят, вы поспать дадите, или так и будете бубнить до прихода Уны? — взмолилась Аня. — Мало мне того, что здесь какие-то подушки кривые?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153