- Оо-у-ое!..
И тонко, тонко:
- Ой... Ой!..
Солдат со впавшими серыми щеками сказал:
- Причитают... там в тайге, бабы по ним!..
И осел на скамью.
Пуля попала ему в ухо и на другой стороне головы прорвала дыру в ку-
лак.
- Почему видно все во тьме? - сказал Незеласов.
Там костры, а тут должно быть темно.
Костры во тьме, за ними рев баб. А может быть сопки ревут?..
- Ерунда!.. Сопки горят!..
- Нет, тоже ерунда, это горят костры!..
Пулеметчик обжег бок и заплакал по-мальчишески.
Старый, бородатый, как поп, доброволец пристрелил его из нагана.
Капитан хотел закричать, но почему-то смолчал и только потрогал свои
сухие, как бумага, и тонкие веки.
---------------
Карабин становился тяжелей, но надо для чего-то таскать его с собой.
У капитана Незеласова белая мягкая кожа и на ней, как цветок на шел-
ку, - глаза.
Уже проходит ночь. Скоро взойдет солнце.
Бледноволосый солдатик спал у пулемета, а тот стрелял сонный. Хотя,
быть может, стрелял и не его пулемет, а соседа. Или у соседа спал пуле-
мет, а сосед кричал:
- Туды вашу!.. туды вашу!..
---------------
От горла к подбородку тянулась боль, словно гвоздем сцарапывали кожу.
И тут увидал Незеласов у своего лица: трясутся худые руки с грязными
длинными ногтями.
Потом забыл об этом. Многое забыл в эту ночь... Что-то нужно забы-
вать, а то тяжело все нести... тяжело...
И вдруг тишина...
Там, за порогами вагонов, в кустарниках.
Нужно уснуть. Кажется, утро, а может быть вечер. Не нужно помнить все
дни...
Не стреляют там, в сопках. У насыпи лежат спокойные, выпачкавшиеся в
крови мужики. Лежать им, конечно, неудобно.
А здесь на глаза - тьма. Ослеп капитан.
- Это от тишины...
И глазами и душой ослеп. Показалось даже весело.
Но тут все почувствовали, сначала слегка, а потом точно обжигаясь, -
тишину терпеть нельзя.
Бледноволосый солдат, поднимая руки, побежал к дверям.
- Тьма. В тьме не видно его поднятых рук.
И капитан сразу почувствовал: сейчас из всех семи вагонов бросились к
дверям люди. По песку легче держаться и можно куда-то убежать...
---------------
На мгновенье стошнило. Тошнота не только в животе, но и в ногах, в
руках, в плече. Но плечо вдруг ослабло, а под ногой капитан почувствовал
траву, и колени скосились.
Впереди себя увидел капитан бородатую рубаху, на штыке погон и кусок
мяса...
... Его, капитана Незеласова, мясо...
Котлеты из свиного мяса... Ресторан "Олимпия"... Мексиканский негр
дирижирует румынским... Осина... Осень...
---------------
Поезда на насыпи нет. Значит - ночь. Пощупал под рукой - волос чело-
веческий в поту. Половина оторванного уха, как суконка, прореха, гвоздем
разорвал...
... Кустарник - в руке, а другой руки не чувствует. Кустарник можно
отломить спокойно и даже сунуть в рот. Это не ухо.
А на сапоге карабин, значит тоже из поезда ушел.
Незеласов обрадовался. Не мог вспомнить, откуда очутился пояс с пат-
ронами поверх френча.
Чему-то поверил.
Рассмеялся и, может быть, захохотал.
Вязко пахнул кустарник теплой кровью. Из сопок дул черный колючий ве-
тер, дул ветвями длинными и мокрыми. Может быть, мокрые в крови...
Дальше прополз Обаб со щенком под мышкой. Его галифе было похоже на
колеса телеги.
Вытянулся бледноволосый, доложил тихо:
- Прикажете выезжать?
- Пошел к чорту!
Беженка в коричневом манто зашептала в ухо:
- Идут!.. идут!..
Капитан Незеласов и сам знал, что идут. Ему нужно занять удобную по-
зицию. Он пополз на холм, поднял карабин и выстрелил.
Но одной руки оказывается не хватает. Одной рукой неудобно. Но можно
на колено. С колена мушки не видать... Почему не стрелял в поезде, а
здесь...
Здесь один, а ползет, ишь их сколько, бородатые, сволочь в землю по-
падают, а то бы...
Так стрелял торопливо капитан Незеласов в тьму до тех пор, пока не
расстрелял все патроны.
Потом отложил карабин, сполз с холма в куст и, уткнув лицо в траву, -
умер.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

I.

В жирных темных полях сытно шумели гаоляны.
Медный китайский дракон желтыми звенящими кольцами бьется в лесу. А в
кольцах перекатываются, звенят, грохочут квадратные серые коробки...
На желтой чешуе дракона - дым, пепел, искры...
Сталь по стали звенит, кует!..
Дым. Искры. Гаоляны. Тучные поля.
Может быть дракон китайский из сопок, может быть леса... Желтые
листья, желтое небо, желтая насыпь.
Гаоляны!..
---------------
У дверцы купэ лысолицый старикашка, примеряя широчайшие синие галифе
прапорщика Обаба, мальчишески задорным голосом кричал:
- Вот халипа!.. Чиста юбка, а коленко-то голым голо: огурец!..
Пепел на столике. В окна врывается дым.
Окна настежь. Двери настежь. Сундуки настежь.
Китайский чугунный божок на полу, заплеван, ухмыляется жалобно. Смеш-
ной чудачок...
За насыпью - другой бог ползет из сопок, желтый, литыми кольцами зве-
нит...
Жирные гаоляны, черные!
Взгляд жирный у человека, сытый и довольный.
- О-хо-хо!..
- Конец чертям!..
- Бу-де-е!..
На паровозе уцепились мужики, ерзают по стали горячими хмельными те-
лами.
Один в красной рубахе кулаком грозит:
- Мы тебе покажем!
Кому, кто?
Неизвестно!
А грозить всегда надо!
Красная рубаха, как красный бант на серой шинели.
Бант!
- О-о-о-о!..
- Тяни, Гаврила-а!..
- А-а-а!..
Бант.
Бронепоезд "Полярный" за N 14.69 под красным флагом.
Бант!..
На рыжем драконе из сопок - на рыжем - бант!..
---------------
Здесь было колесо - через минуту за две версты. Молчат рельсы не гу-
дят, напуганы...
Ага?..
Тщедушный солдатик в голубых французских обмотках, с бебутом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22