Он явственно видел только одно – нечто белое, как снег, спокойное, как плачущая музыка, и это была жалость. Ему было жалко того, кто оглушил его, и всех тех, кто вышел на забастовку, и толстосумов, приславших полицию, всех богатых и бедных, в каких бы городах и странах они ни жили. Ибо человек, где бы он ни жил (когда он оказывается беспомощной жертвой на величественной арене, в глупой и порочной игре), вечно чего-то хочет. Он жаждет глотка свободы, глотка свежего воздуха, он хочет вырваться за пределы арены, чтобы выжить и уцелеть. Парень рассказывал, что когда падал, то почувствовал, как задыхается жизнь в спертом воздухе на этой маленькой арене, в этой западне. Он не знал, чем там кончилось дело, только помнил, как люди накатывали волна за волной на эту стену. И больше ничего.
Когда он пришел в себя в госпитале, то стал вспоминать, что же было потом, но перед глазами были только море людей и жалость. Позже он услышал, как кричит и ругается женщина, и ему захотелось разнести все вокруг.
Он сказал, что чего-то недопонимает.
– Мы хотим чего-то, – говорил он, – но не знаем чего. Про это наше стремление, жажду, хотение написано во всех книгах, но что именно нам нужно, мы не знаем. – Он посмотрел на беседовавших рядом и улыбнулся. – Им кажется, что они хотят, чтобы у них было много денег, но это еще не предел мечтаний. Ну, рабочий день чтобы как у людей, – продолжал он, – но и на этом нельзя ставить точку. Речь идет о чем-то большем. О чем-то более значительном и глубинном. Все это есть в книгах, не высказано, не разложено по полочкам, не расписано, но все это там есть. Многие так и умерли от этой жажды. Что-то мы, наверное, утратили, – говорил он. – И никак не можем вспомнить, что же все-таки это было. Но иногда… иногда во сне мы вроде бы припоминаем, а наутро просыпаемся, и опять нам кажется, что нам не хватает денег, но это же не все. Вон у богатых денег – куры не клюют, они могут купить, что душа пожелает, а ведь их, богатых, жалеешь иногда даже больше, чем бедных. Нет, что-то в нашей жизни не так… – Он достал из кармана доллар и улыбнулся, глядя на него. Это был тот самый доллар, что подарил ему молодой доктор. – Я держу его у себя уже который день и ни за что не потрачу. Когда я вышел из госпиталя, – продолжал он, – мне вот так, ну позарез, нужно было чего-нибудь выпить, и я пошел в бар «Палас». Потом что-то во мне словно перевернулось, и я решил – не буду тратить этот доллар. А все от того, как доктор был возмущен. Он хотел меня поддержать, помочь людям, и если бы я потратил его доллар, то вместе с ним утратил бы и свое чувство признательности. Доллар этот я сохранил, чтобы отдать кому-нибудь другому, если понадобится, или же вернуть доктору. Если я этот доллар просажу, тогда он просто превратится в деньги. Если же нет, тогда он может стать чем угодно, и, как знать, вдруг он станет тем, что мы потеряли когда-то и пытаемся вновь обрести.
1938

1 2