Из впадинки начали доноситься вздохи и постанывания. Я услышал голос женщины. Кто-то ей ответил.
Я не смотрел в их сторону. Я менял программу. Непосредственное поражение всех подвижных объектов. Излучатели я заменил капсулами с газом. Два аппарата, вооруженные по-прежнему, остались у входа. Ими я мог дистанционно управлять при помощи передатчика. Я предпочитал не рисковать.
Только теперь я занялся людьми.
Они лежали спокойно. Даже если кто-то украдкой и проверил прочность связывающего его кабеля, то сделал это так, что я ничего не заметил.
Я подходил к ним неторопливо, высоко задрав голову, словно в надежде, что их не замечу, что смогу спокойно пройти дальше. В воздухе установилось спокойствие. Тишина вернулась. Я ощущал ее присутствие внутри себя, хотя лес молчал. Сегодня не было ни арф, ни колоколов. Сорвался легкий ветерок и разогнал остатки парализующей субстанции.
Я остановился. В двух шагах передо мной лежал, опираясь на локти, мужчина в коричневой тужурке. Я пригляделся к его лицу. Грязное. Кожа темная, словно он долго держал свое лицо над свечкой. Подбородок торчал вперед. Волосы цвета слабого кофе спадали на шею. Глаза у него были запавшими, как и у Гумми. И он не смотрел в мою сторону.
— Что дальше? — поинтересовался я.
Он не шевельнулся. Только кожа на щеках начала подрагивать, как у собаки, когда та собирается заворчать.
— Ничего не говори, — раздался уже хорошо знакомый мне голос, — пока он нас не развяжет.
Я посмотрел на него. Не только его брюки были в лохмотьях. Рубашка, которая лет сто назад могла считаться желтой, тоже пребывала в жалком состоянии. Он выглядел старше остальных. И не считал, что все уже кончено. Об этом свидетельствовал как тон его голоса, так и поблескивание прищуренных, светло-голубых глаз. Этот не боялся смотреть туда, куда ему хотелось.
— Отлично, — сказал я, подходя ближе. Ухватился за узел на спине и поднял его. Потом распустил кабель, стягивающий ноги.
— Иди туда, куда тебе скажут. С меня на сегодня достаточно, — приказал я. — До такой степени достаточно, что я готов взять грех душу. Ты понял?
Он не ответил. Послушно вошел в кабину, позволил снова связать себе ноги и с безразличным лицом остался возле стены, где я его оставил.
Я вернулся к личности в тужурке и двум оставшимся. На одном из них была куртка, такая же как у Гумми и у меня. Но без аппаратуры связи и энергоблоков. Даже без креплений для мелких подручных инструментов.
Теперь — женщины. Я остановился возле первой и сказал:
— Пойдете спокойно? Если да, то я сниму кабель с ног.
Брюнетка с подбитым глазом подняла голову и мотнула ей, словно хотела поправить волосы.
— О туалете успеете подумать, — буркнул я. — Пока о своем внешнем виде можете не тревожиться. Старые, потасканные ведьмы.
Это их пробрало. Все трое подняли головы как по команде. Три пары глаз уставились на меня, словно это я только что сбросил с себя старую, сухую кожу, украшенную черной змейкой.
Брюнетка вздохнула. И опять помотала головой. Я заметил, что ее ссадина все еще кровоточит.
Промыл ей лицо, наложил пластырь. На протяжении всей операции она ни разу не посмотрела на меня.
— Как тебя зовут? — спросил я, распрямляясь.
— Тиа, — неохотно ответила она. Это прозвучало как щелканье ножниц, перерезающих путы.
Я отконвоировал их на базу. Шли без сопротивления. Я не стал связывать им ног, но на всякий случай разместил в отдалении от остальных. Может случиться так, что мне понадобится выйти.
Я передвинул столик к пультам, кресло расположил так, чтобы мог видеть всех сразу, после чего напился и уселся поудобнее. Заложил левую ногу на правую и какое-то время созерцал собственную ступню, выполняющую какой-то несобразный танец. Нервы. Я почувствовал, что если закрою сейчас глаза, то уже не смогу их раскрыть с неделю. Двадцать шесть часов на ногах. Причем, каких часов!
Неторопливо, холодно я изучал лица людей, которые решили, что им удалось избавиться от конкуренции во владении Землей.
Мужчина в тужурке шевельнулся. Глубоко вздохнул на какое-то время задержал воздух в груди. Лицо его потемнело.
— Как тебя зовут? — спросил я, глядя ему в глаза.
Он отвернулся. Сухо откашлялся, потом ответил:
— Бор. Студент…
— Чем занимаешься?
— Биохимией. Точнее…
— Занимался, — подхватил я. — Тридцать лет назад. И что намереваешься делать… потом?
Он с трудом проглотил слюну. Я встал и дал ему напиться. Он захлебнулся, какое-то время жадно хватал воздух. Отдышался, наконец, и прохрипел:
— Ничего…
Я обошел это молчанием. Оглядел остальных, приглашающе приподняв стакан.
Пили все. Кроме личности в желтой рубашке. Этот сохранял неприступность. Он напоминал доисторического жреца, попавшего в руки почитателей враждебного бога. Когда я спросил, как его зовут, он закрыл глаза и замер неподвижно, словно ожидая удара топора.
Я пожал плечами и вернулся в кресло.
— Скомбинировали вы неплохо, — сообщил я, цедя слова. — Если бы я хоть раз заметил человека, то веселились бы вы недолго. Я не оставлял дома автоматов. Не предполагал, что отыщутся желающие питаться корнями. Вот ведь глупость какая.
Я был зол. Теперь я мог только жалеть их. Но оказался не в состоянии сдержать накопившееся раздражение.
— Мы получили, — неожиданно заговорил Бор, — определенные сигналы. Ты достаточно четко давал о себе знать…
Я успокоился. Ясное дело. Я припомнил свой поход к гибернатору. «Папочку». Открыл рот, чтобы ответить, но не усел. Меня заморозил пропитанный ненавистью голос «желтого».
— Молчать! — прохрипел он. — Вам мало, что сидим тут, связанные как бараны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62