Дорожка эта выведет меня точно к шлюзу. Постою возле дверей, послушаю, не храпит ли он во сне. Погляжу, не его ли антенны выкидывают фокусы с моими датчиками.
Если же застану его не в гибернаторе, а перед пультом управления металлическими оленями, то…
Об этом пока не будем. Сперва его надо найти.
Угловые замеры потеряли смысл. Я пропустил один автомат вперед и двинулся следом по середине просеки. Выглядела она так, словно за ней перестали следить года четыре-пять назад. Именно так она и должна была выглядеть.
Я шел, не торопясь, все еще мокрый от пота и тающего снега. Дыша полной грудью. Истыканное иголками лицо горело теперь немилосердно. Я сбросил капюшон и расстегнул воротник куртки. Да, это весна.
Я уже приближался к вершине. В перспективе просеки уже виднелись верхушки деревьев, растущих на следующем холме. Они расступались по мере моего приближения, открывая все новые участки дороги. Лес выглядел изваянным из камня. В воздухе разлилась полнейшая неподвижность. Тропинка поросла невысокой травой вперемешку со мхом. Я шел по ней почти бесшумно.
Вершина была уже рядом. Я проделал еще несколько метров, когда неожиданно, без какой-либо видимой причины удущий впереди автомат остановился. Я сделал еще шаг и тоже остановился.
Несколько секунд было тихо. Потом я услышал шорох шагов.
Некто передвигался так же тихо, как кот. Меня охватило странное чувство. Немногого не хватало, чтобы рассмеялся. Так мягко двигаются люди, которых нет.
О тишине я не думал. Сейчас не до нее. С первого же мгновения я знал, что забавы кончились. И ждал теперь чего-то такого, что рано или поздно должно было случиться. Вопреки тому, что одна эта мысль граничила с безумием. Но сознание мое еще никогда не работало так ясно, как в это мгновение.
Я уперся взглядом в продолжение просеки. Правую руку опустил на рукоять излучателя. Шаги приближались. Из-за травяного покрова, которым была покрыта вершина лесистого холма, начала подниматься худая фигура. Сперва я видел лишь верх светлого, почти белого капюшона, потом — пятно лица, рубашку…
Пилот. На этот раз он не напоминал ни причудливо остановившейся серны. Ни оленя. Безразлично, живого — или металлического. Впрочем, он об этом и не заботился. И не производил впечатления удивленного встречей со мной.
Он сделал еще несколько шагов и остановился.
Я не двинулся.
Тишина. Только сейчас я понял, что колокола смолкли. Наверно, еще несколько минут назад, только я не обратил на это внимания.
Я напрягся. Меня тревожило то, что я не мог разглядеть его глаза. Теперь же я их видел. Они были прищуренными, словно человек смотрел на солнце. Но лицо его оставалось в тени. Мне пришлось изрядно напрячь зрение, прежде чем я понял, что оно кажется таким из-за загара и щетины.
Он поднял руку и шагнул мне навстречу. Остановился, будто ожидал приглашения.
Нет там никого. Галлюцинации.
А если, все же, есть — пусть что-нибудь сделает. Подпрыгнет. Засвистит. Сделает пару замечаний о погоде.
— Ты… ты из второго двадцатилетия? — начал он.
Его голос звучал довольно тихо. Но, несмотря на это, задействовал какие-то клеточки у меня в мозгу.
— Веди к себе, — твердо заявил я. — Мне надо взглянуть на твой передатчик.
Он обошел это молчанием. Сделал неопределенное движение головой и улыбнулся. Зубы у него были белые как у волка. Я опять не видел его глаз. Невольно шевельнул стволом излучателя. Его это остановило. Не дальше, чем в десяти метрах от меня. Автоматы ждали неподвижно. Для них он был всего-навсего человеком.
Он уперся глазами в излучатель. Какое-то время рассматривал его, потом поднял голову. Его правая бровь поползла вверх. Только теперь я заметил, что он невооружен.
— Я дежурил… перед тобой, — сказал он.
Ага. Передо мной. Потом залез в гибернатор, запрограммированный на шестьдесят лет. Именно потому стоит он теперь передо мной и улыбается. Точнее — улыбался несколько секунд назад.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Гумми, — тотчас же ответил он. — Можно проще: Гум.
— Из Централи?
Он неторопливо кивнул. Словно прикидывал, не о Центре ли Генетических Исправлений я говорю.
Колокола молчали. Меня это раздражало.
— Пытался лечиться? — проворчал я. — Или рукой махнул?
Он воспринял это без протеста.
— А ты? — спросил, понизив голос.
Надо же. Это становилось интересным.
Я довольно долго молчал, внимательно разглядывая его. Теперь я уже вполне четко различал глубокие, волнистые складки у него на лбу, морщины вдоль губ, которые делали его рот выпуклым и живущим самостоятельно от остального лица. Щеки запавшие и сероватые. Лицо покрыто щетиной или — скорее — скверно выбрито. Но самым интересным были его глаза. Широко раскрытые и подернутые мутноватой пленкой. Глаза человека, который без очков не разглядит и собственную руку.
— Нет, — произнес он наконец и как бы с жалостью. Ты — нет. Ты здесь слишком недавно… Года четыре, верно? Может, пять..?
— А ты не знаешь? — ласково поинтересовался я. — Славненько, — уже другим тоном. — Прогуляемся к тебе. Побеседуем. Только сперва я хотел бы глянуть на твой передатчик.
Он вздрогнул. На мгновение мне казалось — побледнел. Но я не мог в этом поручиться. Лицо его поблескивало как вода.
— Нет, — ответил он. — Нет, если можно.
Мои пальцы вернулись на свое место на рукояти излучателя.
— Веди, — спокойно приказал я. — Недолго — понятие относительное. Может, я здесь и недавно для кого-то, вроде тебя. Но достаточно давно, чтобы нажать на спуск, если мне покажется, что я должен это сделать.
Он застыл. Напружинился. Какое-то время мерил меня глазами. Глаза его превратились в щелочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62