Не прислушивался. На сегодня с меня было довольно.
Я закрыл за собой люк и тщательно проверил замок. Принял душ, чуток слишком горячий. Сердце громко стучало. Я с удовольствием смотрел на парящую воду, стекающую по покрасневшей коже, под которой все еще ощущал холод, словно там образовались кристаллики льда.
Съел запоздалый обед, внимательно просмотрел записи за день и вытянулся в кресле. Спать мне не хотелось. Но я и не думал ни о чем.
Первые дни колокола оставались снаружи. Не могу сказать, когда их низкий, модулированный голос, скорее ощутимый, чем слышимый, заполнил кабину. Впрочем, это не играло никакой роли.
Я вспомнил о кассетах с записями, которые мне не удавалось взять в магазине. Пожал плечами.
— Может, споем? — предложил себе. — Вот так… — и издал несколько неопределенных звуков. Замолчал.
Чуть погодя заметил:
— Если уж тебе охота валять дурака, то делай это по крайней мере со вкусом.
Я попробовал засвистеть. И обнаружил, что губы пересохли, словно после многодневного перехода через пустыню.
* * *
Началась четвертая неделя моей вахты. Оставалось девятнадцать лет, одиннадцать месяцев и шесть дней. Нет, пять. Мой взгляд скользнул в направлении матовой металлической пластины, встроенной между поверхностью пультов и экранами. Я мог бы отмечать на ней пройденные дни. Еще один фактор. Ускорение ритма. Минимальное, но о других вообще трудно думать.
Я осмотрелся в поисках чего-нибудь, что могло бы послужить вместо мела. Не обязательно белого. Лучше — бронзового. Или темно-красного.
Безумие. Стоит мне раз начать, и я днями не ограничусь. Начну отмечать часы, потом минуты…
Я вообразил человека, стоящего перед пультом с мелком в руке и поглядывающего на циферблат. Услышал его голос. «Одна» — движение руки; «вторая» — новая черточка; «третья»…
Это был мой голос.
Безумие.
Я встал и принялся расхаживать по кабине. Присутствующий в воздухе звук сделался несколько сильнее. Примешалось неуловимое басовое гудение, словно от удаленных на десятки километров старинных сирен.
Металл. Железо, от которого остаются порхающие хлопья сажи. Неорганическая эволюция. Оставляешь в лесу моток стальной проволоки и отправляешься спать. А через двадцать лет встаешь, берешь ружье и возвращаешься с шикарными рогами.
— Олень, — сообщил я с гордостью. — Бык прямо чудо. Добрые триста килограммов живого веса.
Живого?
— Это тишина, — мой голос прозвучал более твердо. Словно бы я знал, что все зависит от того лишь, смогу ли я кого-либо убедить, что это и на самом деле только тишина. — Тишина, — повторил я. — Остальное — сказочки про железного волка. Колокола. Бычки. Шумы по ночам. Отсчет минут. Хорошо, хоть олень. Хорошо, что не гномик в островерхой шапочке. С длинной, седой бородой, плавно загибающейся к низу. Стоит на тропинке и грозит пальчиком. А когда подойдешь, то окажется, что вместо гномика — один пепел от только что погасшего костра.
Я остановился. Рассуждая логически, железных оленей не бывает. Тот, которого я встретил, являлся частью тишины. Как птицы или колокола. Безумие.
Не задумываясь о том, что делаю, я вернулся в тамбур и снял с полки брошенный туда ручной анализатор. Его окошко было чистым. Я стер данные после прочтения. Разве, что их там никогда не было.
Я взвесил на ладони плоский, дискобразный аппаратик и вернул на то место, где он лежал. Вернулся в кабину и задержался у прохода в нишу, возле диагностического устройства. Пробежал взглядом по его темным, слепым экранам, по рядам индикаторов.
— Нет, — заявил твердо. — Нет.
Я не ощущал усталости. Мышцы мои послушны. Я говорю: «пойду посмотрю, осталась ли еще та запись в окошке анализатора» — и действительно иду. Мой рассудок функционирует нормально. Навязывает свою волю всему телу.
Олень, черные круги, балаган в Централи, который неожиданно исчезает — все это временные отклонения. Железных зверей не бывает. Никогда их не было на этой планете. И за ее пределами тоже. Нет ни малейшей причины, чтобы они появились и за двадцать лет размножились.
Вопрос этот следует считать закрытым.
— А теперь, — сказал я, — неплохо бы снова послушать музыку…
Прошел месяц, а металлическая полоса под экранами оставалась чистой. Выпало несколько дождливых дней. Я проверил параметры и пришел к выводу, что программу орбитальных климатических станций изменили. Циклы наступали с разной периодичностью. Очевидно, пытались воссоздать точную копию природной циркуляции воды в атмосфере.
Болото, образовавшееся между базой и полянкой на вершине холма, подступило к самым стенам строения. Тишина пополнилась новой составляющей: кваканьем лягушек.
Однажды, возвращаясь с обхода наблюдательных пунктов, я задержался в нескольких десятках метров перед каменистой пирамидой и глазами альпиниста принялся прикидывать маршрут. Прямо из травы вырастала массивная, бронзового цвета глыба, собственно — небольшая, наклонная скала. Выше шел узкий карниз, упирающийся в косо срезанную поверхность. Со всем этим я справился бы за несколько минут. Неприятности начинались выше, где осыпь мелких каменных обломков ожидала единственного прикосновения ноги, чтобы скатиться вниз. Все же, когда-нибудь я попробую. Даже если в результате этой забавы загрохочу оттуда, то там не больше двенадцати метров.
Я закрыл глаза. Борясь с охватившим меня раздражением, простоял какое-то время, после чего быстрым шагом направился ко входу. В углублении, ведущем к тамбуру, остановился и нашарил переключатель. Когда я открыл глаза, не было уже ни скалы, ни карниза, ни каменной осыпи. На солнце ярко блестел светлый, словно отполированный овал купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62