Ни один из тех болванов, что выписывают сейчас на небесах разную ерунду. Для этого они годятся. Для того, чтобы ничего не видеть. Но остались еще люди, которые знать обязаны. Те, для кого предвидение является необходимостью, поскольку составляет честь их профессиональных качеств. Знать — и сидеть тихо, как мышь у кормушки. Еще раз повторяю. Не стоит рисковать потерей биологического равновесия в размерах целой цивилизации и ее биосферы, если никто не знает, что из всего этого может получиться. Я говорю не о последствиях нарушений в социопсихологии, хотя одного этого было бы достаточно. Но подумайте о тех, кто останется. А ведь и такие найдутся. Хотел бы я хоть одного из них увидеть…
— Профессор, — начала Авия, с улыбкой покосившись на меня.
— Продолжайте, — перебил я. Она быстро глянула на меня и замолчала.
— Вы бы хотели увидеть одного из тех, кто останется… — напомнил я, видя, что Марто словно бы и заколебался. Но он был слишком углублен в себя, чтобы что-либо замечать.
— Напрасно я вас запугиваю, — сообщил он, покачав головой. — В конце концов, это моя личная точка зрения… крайне личная, — добавил он с горечью, — Что ж, я бы хотел взглянуть в глаза человеку, от которого будет зависеть жизнь всех нас… само ее существование с традициями, достижениями, со всем ее, словно бы оборванном как кинолента, образом жизни. Не для того, дабы найти подтверждение собственным опасениям. Но, чтобы пожелать ему… мужества. Пусть даже он окажется глупцом, не отдающим себе отчета в происходящем…
— Надеюсь, — рассудочно произнес я, — они сперва подумали, а потом делали выбор.
Это его встряхнуло. Он некоторое время разглядывал меня, словно желал убедиться, не издеваюсь ли, а потом взорвался:
— Подумали? Кто это — подумали? Впрочем, это пустая болтовня. Не существует ни одного объективного критерия. С тем же успехом можно было бы устроить лотерею или брать первого попавшегося с улицы…
— Вы, профессор, не преувеличиваете? — тихо поинтересовалась Авия. В ее голос ощущалась неприязнь. Удовольствия это мне не доставило.
— Нет, — бросил Марто. — Мы ни малейшего понятия не имеем, как все это будет. Даже ты, — он поглядел на меня, нахмурив брови. — Тишина и одиночество. На Земле. На Земле, судьба которой зависит от движения пальца одного-единственного человека. И не надо быть стариком и профессором, чтобы предвидеть то, о чем множество раз говорилось в литературе. И не только специализированной.
Он перевел дыхание и сделал шаг назад.
— Повторяю еще раз, — голос его изменился, — я — просто старый осел. Нужно было выговориться перед кем-то, чтобы потом отправиться в это дурацкое лежбище. Или скорее… могильник. Не надо держать на меня зла. Спокойной ночи, — едко произнес он и исчез в тени так же неожиданно, как и появился.
На какое-то время я оцепенел, потом посмотрел на часы и сказал:
— Мне пора.
Авия без слова направилась в сторону ближайшей тропинки, ведущей к эскалатору. Совсем немного не хватило, чтобы я развернулся и двинулся в противоположном направлении. При мысли о той «доброй ночи», которую мне пожелали, и о той, которая была у меня впереди, мне стало как-то скверно.
* * *
Мы стояли на краю виадука, переброшенного над участком Парка Огней. Никогда еще его названия не оказывалось настолько кстати. Цветные линии, бьющие из световодов, очерчивали, казалось, горизонтальные плоскости, а фантастические фигуры, образуемые тысячами неоновых светильников и экранов, заполняли усе пространство до горизонта. Вибрирующий в воздухе отзвук машин и средств передвижения, смешавшийся с разнородным шумом толпы, нисколько не ослабел.
Мы ни о чем не говорили. Авия, перегнувшись через баллюстраду, глядела вниз. Я видел ее четко обрисованный профиль с резко обозначенными, полными губами, с спустившейся ниже лба прядью волос. На фоне озаренного сиянием пространства голову ее окружал ореол. Я напрасно тревожился о том, как именно будет выглядеть эта минута. И был рад, что именно такой она запечатляется в моей памяти. Словно бы немного идеализированный портрет о чем-то задумавшейся девушки.
Я повернулся спиной к ограждению и положил ладонь ей на плечо. Она вздрогнула и придвинулась немного ближе.
— Все будет так, как ты захочешь, — сказал я, достаточно хорошо понимая, что любое последующее слово только ухудшит дело. — До свидания. Рано утром я заскакиваю к парикмахеру и направляюсь к тебе. Жди.
Я убрал руку с ее плеча и ступил на ступеньки, ведущие на уровень парка, где, на этот раз, никто меня не ждал. Дорогу к моей «сторожке» я проделаю в одиночестве. И пешком.
Когда моя голова оказалась уже ниже уровня виадука, я услышал сверху ее тихий голос:
— Счастливо…
* * *
Куполообразной базы не оказалось там, где я ее оставил. Вместо поблескивающей полусферы я обнаружил пирамиду из небрежно наваленных сучьев. Сперва я подумал, что спутал тропинки, нечастые в этом районе парка. Осмотрелся. Нет. Холм был тем самым. Так что такое, черт побери?
Я услышал шелест, который немного погодя перешел в звуки шагов. Из-за деревьев появилась фигура Тарроусена.
— Пришел? — бросил он негромко, проходя мимо и нацеливаясь на каменистую осыпь.
— Пришел, — спокойно ответил я.
Он молчал. Я был ему за это благодарен. Считал, что последний разговор в этом столетии для меня остался уже позади. По крайней мере, я хотел, чтобы было так.
Он добрался до вертикального углубления, наполовину скрытого ветвями и наклонился. В это же мгновение перед моими глазами выросла округлая стена купола.
Меня это озадачило. Я не предполагал, что со своими предосторожностями они зайдут так далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62