Это врожденное свойство – находить общий язык с тварями. Как музыкальный слух, красивый голос, способность умножать в уме двадцатизначные числа или побеждать в шахматных чемпионатах. Этого нельзя достичь тренировками или какой-нибудь обработкой. Если это у тебя есть, то есть. Если нет, то нет.
– Это наследственное? – спросил я растерянно, так, словно это мне могло пригодиться в жизни.
– Все это плоховато изучено, – пожал плечами Дуппель. – Знаешь, есть такие специалисты, необязательно из Сумеречников, которые как-то могут эту способность у людей еще в раннем детстве определять. Ну, если удается уломать родителей… и если сами эти ребятишки на такое согласны, то их отдают в специальные школы… В общем-то они не бедствуют, Сумеречники эти. За то, чтобы с гарантией провести через плато караван, они берут неплохие денежки. Но только жизнь у них не слишком веселая. Общаются они в основном друг с другом. Народ с ними лишний раз старается не связываться…
Тут он скосился на безмолвного Иста и коротко махнул рукой. Должно быть, он не был так уж уверен, что тот совершенно не понимает нашего разговора.
– Просто некоторые думают… – тихо начал Тагара. Но Дуппель торопливо перебил его.
– Слушай! – окликнул он Ольгреда. – Оно, конечно, хорошо, что мы прем во весь опор, но если у нас полетят рессоры или еще какая-нибудь хрень, то нам придется добираться до мест обитаемых или на броне, или на своих двоих…
– Не говори под руку! – огрызнулся рулевой. – Я как-никак не первый раз прохожу плато…
* * *
Но Дуппель уже не слушал его. Он напряженно прислушивался к чему-то снаружи. На несколько секунд наступила тишина. И ее разорвал далекий, но отчетливый звук рвущейся жести. Уже знакомый звук. Ист заговорил быстро и жестко:
– Он сказал, что теперь надо наоборот… – торопливо стал переводить Тагара. – Надо жаться к столбам. Там твари будет сложнее маневрировать… Она снаружи идет, из пустыни. Забирайтесь прямо под них… А он… – Тут мальчишка кивнул на «магрибинца». – Он говорит, что справится… Он берет на себя. Он знает как…
Ольгред, который, видно, и без перевода Тагары понял слова Иста, закрутил баранку вправо. Физиономия его основательно перекосилась от какой-то бешеной смеси эмоций. Странно, что среди эмоций этих присутствовало и какое-то бесшабашное, мрачное веселье. Я, кажется, совсем ошалел, потому что, чуть ли не высунувшись по пояс из окошка, пытался разглядеть в небе или на земле приближающуюся опасность. Дуппель на пару с Тагарой втянули меня в кабину.
Бронетранспортер развернулся и теперь, оказавшись уже у нас в кильватере, тоже устремился под сомнительную защиту каменных исполинов. Жестяной крик из поднебесья повторился. Теперь его источник был уже заметно ближе. Похоже, что на Иста крик этот произвел куда большее впечатление, чем на нас. Мы-то были просто испуганы, а он – не только испуган, но и озадачен. Он явно не понимал чего-то. Но держался, явно стараясь сохранить лицо. Что-то указывал Ольгреду своей сухой рукой впереди. Бросал пристальные взгляды на небо и временами шептал про себя какие-то заклинания.
Тагара, похоже, впал в панику. Он казался зверьком, загнанным в ловушку. Ставшие круглыми и ужасно подвижными глаза его перебегали с одного из нас на другого.
– Я понял, – вдруг торопливо зашептал он. – Это за кем-то из нас. Я теперь не знаю – за мной или за тобой. Мутант… Управляемый. Таких Темные у себя выращивают…
Ольгред оторвал одну руку от баранки и сделал ею предупреждающий знак.
– Слышите? – негромко сказал он.
* * *
Мы замолкли. И действительно услыхали звук – какой-то привычный: ноющий и одновременно глухо тарахтящий.
«Вертушка», – сообразил я. – Тяжелый боевой вертолет…»
– Это помощь? – спросил я. Ольгред покачал головой:
– Нет… Это чья-то самодеятельность. Точнее, не чья-то, а наших – с ближней Базы. Гусарство чистой воды!
Звук вертолета приближался. Через несколько секунд мы уже видели его. «Вертушка» шла на высоте семисот – восьмисот метров к какой-то цели, которую я рассмотрел не сразу. А когда рассмотрел, то наконец понял, что вижу перед собой тварь.
Она была похожа на бабочку-бражника. Ее четыре крыла работали с такой быстротой, что почти сливались в одно радужное пятно. Но крылья гигантского насекомого несли «фюзеляж» сказочного дракона – ящера с ощеренной пастью. Издали трудно было оценить величину этого создания – уродливого и необыкновенно изящного одновременно. И только когда в поле моего зрения снова попал вертолет, я понял, что тварь превосходит его по размерам. Она, пожалуй, могла сравниться с межконтинентальным лайнером или крупным бомбардировщиком. И исполняла свою партию в той же тональности, что и оркестр, который звучал теперь с небес.
Это был звук низкий, воспринимаемый не столько слухом, сколько всем моим нутром – трепещущий и тревожный. Примерно тот, что издает мечущийся по комнате мотылек, залетевший в окно на свет свечи. Только этот трепет, что исходил от вибрирующих крыльев твари, был ощутимее в тысячи раз, чувствовался за километры, отделявшие нас от чудовища.
Этот тревожный трепет, звук винта и движка «вертушки», надсадный звук нашего мотора и скрежет камней под колесами обеих наших машин складывались в какую-то сумасшедшую какофонию, способную вывести из равновесия и покойника.
Ольгред, не отвлекаясь на происходящее в небе, сосредоточенно гнал «лендровер» к каменным гигантам. Нам же – мне и Дуппелю с Тагарой – ничего не оставалось, как пялить глаза на представление, разыгрывающееся уже почти над нами. Посмотреть было на что.
Теперь вертолет был уже в считанных сотнях метров от твари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139