.. Скажи, пусть приходят завтра...
Девушка высунулась в приемную и, вежливо извинившись, отпустила тех
двоих, что все еще ждали там. Экспериментатор не отходил от окна. Только
временами оборачивался на аппаратуру.
Стрелки приборов стали на место. Смолк и этот проклятый внутренний гул.
И солнце снова стало уже не жутким, громокипящим шаром, а штатной
начищенной медяшкой в голубизне неба.
- Ну что-ж, остается факт принять как факт, - Экспериментатор взялся за
трубку телефона. Введите ему валиум и потихоньку уложите бай-бай. Пока за
ним не приедут... Эй, положите оружие, истеричка!...
Но девушка с лицом, взятым напрокат с иконы и не подумала положить на
место потертый "Смит и Вессон". Его ствол уверенно глядел куда-то в
солнечное сплетение собеседника.
Экспериментатор сразу почувствовал себя тучным, потным и неуклюжим
мужиком с недоеденным гамбургером в одной руке и так и не снятой телефонной
трубкой в другой. Трубку он отпустил сразу, гамбургер, подумов, швырнул на
пол и обе руки поднял повыше.
- Вот так, - сказала ассистентка. - А теперь не делай резких движений...
Умудряясь не выпускать тяжелый револьвер из руки, она уверенно разодрала
пакет с одноразовым шприцом и наполнила его из соответствующей ампулы.
Конечно, у руководителя эксперимента были шансы выбить все это хозяйство из
рук тоненькой девчушки, а саму ее быстренько развернуть носом в землю, но
мешало прошлое. Мешали несколько лет, прожитых в "горячих точках" - они,
эти несколько неважных лет, дали ему знание того, что может сделать с
человеком, даже краем его задев, пуля такого калибра. Поэтому он, слегка
поморщившись, вытерпел, когда игла шприца нашла его вену, а потом - когда
ассистентка приказала ему сесть - сел и стал ждать, что будет дальше.
- А ты, - девушка обратилась к номеру три-двадцать, - спи. Пока я не
назову тебя по имени. И тогда ты ничего не будешь помнить... А до тех пор -
слушайся меня. Скажи "да"...
- Да, - сказал номер три-двадцать.
- Сечас ты выйдешь со мной,- сказала девушка скадывая вынутые из
приборов кассеты и бумажные ленты в обьемистый эмалированный протвинь и
поливая их серной кислотой. - И мы поедем.В один дом. Тебе там будет
хорошо...
Подумав, она сняла с полок и покидала на пол папки с записями. Полила
эфиром. Обычным и петролейным - за неимением лучшего и это сойдет.
- Тебя там будут учить... Ты много узнаешь... Многое станешь уметь...
Она выбрала подходящую колбу из обычного - не термостойкого стекла,
наполнила ее почти до краев медицинским спиртом. Потом вышла в коридор.
Оттуда она вернулась удовлетворенно волоча за собой где-то прихваченную
тележку, груженную почти двумя дюжинами собранных по полупустому корпусу
огнетушителей.
- Вот, держи. Погрузишь в машину - она здесь одна на стоянке. Сам сядешь
на переднее сидение - справа от водителя. Там не заперто... Только помоги
сначала подкатить сюда баллоны... Этот - кислородный... И вон тот...
Она подождала, пока номер три-двадцать выйдет, толкая перед собой
тележку с огнетушителями, взяла за плечи блаженно улыбающегося на стуле
руководителя, поддтолкнула к другой двери - запасной, на вдаль уходящую
аллею.
- Иди! - приказала она. - И не оборачивайся. Что бы там не вышло... Вот
так иди и иди и иди...
Потом она взяла со стола личную папку номера три-двадцать, сунула ее под
мышку и поставила колбу со спиртом на электроплитку с открытой спиралью.
Включила нагрев. Потом быстро вышла сама. Надо было торопиться...
- Тебя многому научат, - сказала она спутнику, трогая машину. И когда ты
проснешься, тебе скажут слова... И ты выполнишь их... -И потом - когда за
спиной уже глухо рвануло, стала обьяснять дальше. - Вот эти... Она взяла с
сидения старый журнал и прочитала вслух:
"Счастья! Для всех, даром..."
------------------------------------
(с) "СОЗВЕЗДИЕ", 1998

1 2