Начштаба Куренной, педант и служака, для комиссии подбирал обычно «самое удобное время» — то в пять утра, то во время обеда, а в этот раз его ночью на проверку пробило. Это и спасло им жизнь, когда нападавшие стали сквозь двери расстреливать апостольские купе.Бой был страшный, видимо, нападавшие хорошо знали внутреннее устройство Поездка, порядок и систему его охраны. Практически все посты и караульный взвод были уничтожены в первые же минуты внезапной атаки, явно, что без «крысы» не обошлось.Перестрелка завязалась лишь в «девичьем» вагоне, где взводный Брагин несанкционированно отмечал именины. Он успел организовать оборону, но с одними пистолетами горстка охранников продержалась недолго.А вот апостолы решили дорого продать свои жизни. Только прозвучали первые выстрелы, они, не сговариваясь, похватали оружие из стоек и приготовились к обороне. Группу, штурмовавшую оружейку, — десяток боевиков в одинаковых черных шапочках, — они положили прямо в тамбуре, как дров накололи. Куренной, пока остальные перезаряжали оружие, деловито, без суеты заминировал оружейную комнату, потом достал свой НЗ — пяток «мух», купленных по дешевке на рынке в Новосибе, и прямо из окна с одного выстрела разнес вдребезги пулеметное гнездо, державшее платформу под прицелом.Второй заряд использовать не успел, тихо охнув, схватился за грудь и сполз на пол.— Серега! Серега! — просипел он, протягивая Семенову пульт — черную коробочку с кнопкой, — держи, не оставляй им оружия, отойдешь метров на сорок и жми…Можно сказать, им повезло и дальше, когда взрывом гранаты покорежило и заклинило дверь вагона. Спасайся они через дверь — попали бы под перекрестный огонь, а так сумели пробежать, пригнувшись, через весь вагон и «эвакуироваться» через туалетное окно, от которого до ближайшего перелесочка было рукой подать.Семенов спрыгнул первым. Едва переведя дух и хватанув зубами рассыпчатого снега, он залег за лиственницу и начал длинными очередями прикрывать выпрыгивающих в окно апостолов. И видимо, успешно: в вагоне раздались гортанные крики, и на пару минут выстрелы там стихли.— Так, со мной двое, — вслух считал Семенов выпрыгивающих апостолов, — трое, четверо, пятеро. А это, судя по комплекции, Мариванна. Да, тяжеловато ей с такими формами из окошка-то сигать. Так, еще кто-то показался, спрыгнул-то как ловко.В эту секунду в штурмуемом вагоне опять раздались длинные очереди, посыпались стекла. Последним выпрыгнул Стрельцов. Едва приземлившись, он перевернулся через голову и закинул обратно в окно «эргэдешку». Дождавшись, пока оттуда полыхнуло огнем, метнулся к деревьям. Он не успел совсем немного, метров пять. Словно споткнувшись, упал, но тут же, подхватив автомат, поднялся и, сильно хромая, добежал до сугроба, откуда его старались прикрыть в пять стволов.— Черт, луна, мать ее, полная, как на ладони. — Стрелец выругался, разглядывая рану на бедре. — Все, командир, жми кнопку. Наших там больше нету. Живых нету… Так что жми, и уходите, я прикрою.— А ты что же?— Я все, я отбегался. — Стрелец показал ладонь, почерневшую от крови. — Пулемет мне оставь, гранаты. Индпакетов пару, и уходите. Их еще много, тут серьезная засада.Семенов не стал спорить, молча передал пулемет, отстегнул «яичник» — подсумок с «эргэдешками», магазины. Крепко пожал Стрельцу руку. Скомандовал: «Отходим».Они отошли метров пятьдесят, когда со стороны Поездка снова раздались выстрелы. Тут же грохнул мощный взрыв. И еще минут десять длинные пулеметные очереди говорили о том, что Стрелец жив. Потом все стихло. Не останавливаясь, Семенов снял шапку и скомандовал: «Быстрее».Капитан Стрельцов и взрыв «оружейки» дали им минут тридцать форы. Проваливаясь по пояс в снег, шестеро выживших апостолов уходили в тайгу, проклиная полную луну. Дорогу среди голых черных лиственниц прокладывал Семенов, лихорадочно обдумывая сложившееся положение. А положение было хуже некуда: на улице мороз, градусов пятнадцать, дальше еще похолодает. Все апостолы — в легкой форменной одежде, только Буткевич в зимней камуфляжке и Мариванна в домашней телогрейке. Оставаться на ночь в лесу глупо — замерзнешь, костер разводить нельзя — заметят, сдаваться бессмысленно: кто бы они там ни были — не пощадят.— Карту, — коротко скомандовал Семенов на пятиминутной передышке, посветил развернутый лист фонариком.Это на карте пять километров — крохотный отрезочек, а когда бредешь по снегу, дрожишь от холода и мало на что надеешься… Но никто в панику не ударялся, а когда вышли к реке, даже повеселели. По реке идти было много легче, но все равно уставали быстро.— Ну что, командир, — зябко ежась, предложил Нечаев, — может, костерчик? А то, я чувствую, у меня уже пальцам каюк.Семенов, хмурясь, отрицательно мотнул головой и в который раз включил фонарик, чтобы сверить путь по компасу:— Скоро уже, погреешься…Объект, обозначенный на карте как «Леспромхоз имени Н. Кольцова», оказался заброшенным поселком в десяток домишек с лесоскладом. Все окна в поселке были темны, лишь в каморке у склада горел свет. Минут пять они пролежали в сугробе у дороги, изучая обстановку.— Смотри, командир, — ткнул Семенова под локоть Нечаев, — кажется, машина.И точно, у каморки завелся и начал прогревать движок «ШиШиГа» — армейский, судя по тенту, «ГАЗ-66».— Я на разведку, — вызвался Абрамян.
Семенов гнал машину, вдавливая газ до полика и чувствуя, как по спине разливается что-то липкое и горячее. Рядом на сиденье стонал раненый Абрамян, из кузова даже сквозь рев двигателя слышался рев Буткевича: «Ухо! Где мое ухо?!»Через переезд им пришлось прорываться с боем, буквально сквозь строй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46