Без риска для ее здоровья.
Когда я вошел в палату и увидел Конни, то какое-то время стоял, остолбенев от счастья и от жалости к ней. Она была бледна, тревожные глаза, казалось, занимали чуть ли не всю половину осунувшегося лица. Забыв о врачах и об осторожности, обо всем на свете, я бросился к ней, но Джерри удалось призвать меня к порядку. Конни не меньше, чем мне, хотелось услышать то, что уже знал Финчли и о чем могли только догадываться мы.
— В общем, дело было так, — начал Джерри, когда я спокойно уселся на край постели Конни, взяв ее за руку. — Я, как умел, перевязал тебя, Сережа, и мы с Конни решили дожидаться десанта. Но к нам неожиданно заявился Джонсон со свитой, и при них «серый кардинал». Началась пальба. Я вспомнил, что там, в сельве, у самой границы лагеря, где Хауз тренировал своих бандитов для переворота, наткнулся на могилу. На ней было написано: «Бригаденфюрер СС Юзеф Шульц, 1900 — 2005». Потом я взял пленного. — Джерри сделал паузу, собираясь с мыслями. — Короче, был у Гитлера ученый, который в лагерях ставил преступные эксперименты над заключенными. Мы сейчас подняли старые архивы, раскопали документы. Об этом человеке говорили на Нюрнбергском процессе, фамилия его Крафке. Талантливый мерзавец. Так вот, он еще в гитлеровские времена добился результатов, к которым современная наука по-настоящему подходит только сейчас. Он научился вводить людей в искусственный летаргический сон или как там это правильно по-научному называется. Когда наци поняли, что их дело плохо, они решили воспользоваться его исследованиями и в буквальном смысле слова законсервироваться до лучших времен.
А потом эту «кладовку» нацистских преступников каким-то образом подобрал Хауз. Как он это сделал, я пока еще точно не знаю. И начал их вытаскивать на свет божий, когда в них настала нужда. Бригаденфюрер — это, по-ихнему, генерал СС. Там и были-то в основном старшие офицеры и генералы… Один из них умер при пробуждении, сердце не выдержало, а приятели по службе похоронили его за забором лагеря… Вот это и был «резерв 88»… — сбивчиво объяснил Джерри.
— Почему «88»? — только и смог спросить я. Все услышанное просто не укладывалось в голове.
— Да, я и тогда уже, на Острове, начал кое о чем догадываться, — не слыша меня, продолжал Финчли, — потому и сказал тебе, что мы, кажется, имеем дело с призраками…
— Что означает «88»? — повторил я.
— Восемь — порядковый номер буквы H в латинском алфавите. Отсюда — «Хайль Гитлер» в сокращении «88», ведь в латинском написании оба слова начинаются с буквы H. Сейчас это уже все забыли, но одно время так приветствовали друг друга нацисты в Германии, а после окончания второй мировой войны это приветствие стало популярным среди тайных, а потом и явных фашистов во многих, к сожалению, странах.
В ЮАР, знаешь ли, испокон веков существовала тайная расистская организация «Бродербонд», которая практически правила страной, пока власть не перешла в руки коренного населения… Так вот, ее члены иначе, чем «88», друг друга не приветствовали. А в Англии в середине семидесятых годов двадцатого века, через тридцать лет после смерти Гитлера, даже была создана официально зарегистрированная политическая организация «Колонна 88», которая выставляла своих кандидатов на выборы в парламент. «Сектор 88» — так назывались лаборатории в лагере уничтожения, в которых Крафке проводил свои «эксперименты»… Вот какие корни…
— «Забыли», — задумчиво повторил я. — Ты говоришь, «все забыли»? Нет, Джерри, не все. И ведь те, кто тебе все это рассказал, кто побудил ООН поднять старые документы, они ведь не забыли! Кстати, кто тебе все поведал, Джерри?
И вдруг Джерри потупил глаза. Страшное предчувствие какой-то непоправимой беды охватило меня.
— Кто?.. Кто тебе все это рассказал, Джерри? — повторил я после паузы.
— Друзья Стояна Ганева, — понуро ответил Джерри. — Его друзья и соотечественники из Болгарской миссии при ООН. И твои соотечественники тоже. Я ведь был не так тяжело ранен, как ты, — поспешно добавил он извиняющимся тоном, — да и помощь ко мне подоспела раньше… Поэтому мне и свидание разрешили еще вчера утром.
— Друзья Стояна? — повторил я, начиная понимать, что предчувствие мое было ненапрасным. — Почему не сам Ганев?..
— Он погиб, — еле слышно вымолвил Джерри, и впервые за время нашего знакомства я увидел на его глазах слезы. Старший инспектор СОБН, бесстрашный, веселый и всегда немного наигранно-циничный, Джеральд Финчли заплакал как ребенок. Никогда не думал, что такое возможно.
— Прости, Сергей, — взял он себя в руки. — Стоян был мне как брат. Он погиб, когда призраки атаковали наш десант. Оказывается, Хауз доставил в свои владения целую банду…
— А что сам Хауз?
— Его убили в перестрелке. И убили, надо сказать, при странных обстоятельствах.
— Судить бы его публично…
— Нет, Сережа, нет. — Финчли уже восстановил контроль над собой. — Мне стыдно в этом признаться, но даже с теми документами, которые мы захватили на Острове, со всеми доказательствами, которые у нас есть в руках, он бы вывернулся. Так устроен наш мир…
— Так устроен ваш мир… И пока он именно такой, всегда можно ждать, что появится очередной Хауз… Поэтому мы и не забываем о прошлом, Джерри. С памятью о прошлом часто легче понять настоящее… И думать о будущем… Поэтому мы никогда не забудем и Стояна Ганева. Так устроен наш мир. Да, а что с этим Крафке?
— Крафке застрелил один из эсэсовцев, из его же…
— Смерть Франкенштейна, — только и мог я сказать.
Мы некоторое время молчали, думая о только что услышанном. Наконец я нарушил паузу:
— Послушай, Джерри, а что ты имел в виду, говоря о странных обстоятельствах гибели Хауза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63