Срок приближался, а вестей от Финчли не было…
За виллой установили электронное наблюдение. Все, кто входил в дом и покидал его, сразу же фиксировались на видеомагнитофонах. Однако первые двое суток фиксировать было некого, и Ганев с тоской подумал, не вытянул ли он снова пустой номер.
Стояна очень печалили мысли о том, что «пушеры» проникли даже в СОБН, причем настолько глубоко, что у того внутреннего круга, к которому принадлежал он и Финчли, то есть людей, преданных делу, готовых, если надо, положить все силы и всю жизнь на борьбу с отравляющими людей мерзавцами, не хватает ни ресурсов, ни сотрудников.
От наркомании страдает западный мир, а не социалистические страны. Казалось бы, они могли и не беспокоиться так, достаточно было бы просто поставить крепкие преграды проникновению этой заразы к себе. Но не все проблемы соседа можно считать только его проблемами. Поэтому Стоян и был готов всей душой помогать своим западным коллегам, особенно таким, как Финчли, которого Ганев искренне любил и уважал.
Наконец Стоян заметил, что на виллу начали прибывать гости, причем не очень обычные. Первая группа из трех человек заявилась на виллу ранним утром. Один из гостей остался в доме и больше из него не выходил, остальные двое уехали сразу же, через полчаса. Затем подобные тройки начали прибывать регулярно с небольшими интервалами. И каждый раз повторялось одно и то же: один оставался в доме, двое почти сразу же уезжали.
«Ай да Финчли! — только и прищелкивал языком Стоян. — Засек одного Джекобса, а с него вон какой улов».
Срочно размножались фотографии и описания примет как людей, покидавших виллу, так и остающихся там. Требовалось пускать «хвосты» за отъезжающими, смотреть, куда они направляются, на кого еще могут навести. Необходимо было понять, к чему готовятся «гости» виллы.
Внимание Стояна привлекла странная деталь. Один из трех — как раз тот, кто оставался на вилле, — всегда был мужчиной лет сорока — сорока пяти. Складывалось впечатление, что каждые двое конвоировали третьего.
Стоян отдал приказ посмотреть в аэропортах, на вокзалах, не покажутся ли там аналогичные группы по три человека. Скоро агенты СОБН засекли несколько аналогичных троек, которые вывели их еще на две стоящие изолированно от остальных домов виллы, тоже расположенные в тихих пригородах. И так же, как и на первой вилле, каждый раз один оставался, а двое уезжали.
Два дня спустя Стоян не знал, что делать. Оказалось, что странные типы расползались в разные стороны по всему земному шару. Они улетали на самолетах, уезжали на поездах. По крайней мере, человек тридцать из них проходили по тем или иным делам СОБН и числились в картотеке. Те, кого удалось выследить, по очень запутанным маршрутам попадали в Южную Америку, где почти все исчезали… в той самой стране, откуда недавно так скоропалительно выставили представительство СОБН и куда отправился в свою отчаянную экспедицию Джеральд Финчли.
Стоян больше не сомневался, что события нарастают как снежный ком, но куда этот ком покатится? Стоян не мог не обратить внимания на то, что за время всех этих миграций на засеченные им виллы ни разу не завозили продовольствия в больших количествах. Да и сами-то виллы были скромных размеров. Отсюда вывод, что там заранее были подготовлены убежища и запасы продовольствия.
«Зачем? — ломал себе голову Ганев. — С какой целью?»
Стоян начал беспокоиться, что бандиты заметят наблюдение за собой. В Нюрнберг пришлось вызвать слишком много сотрудников СОБН, чтобы обеспечить наблюдение за покидающими его «конвоирами», как болгарин для удобства называл отъезжающих с вилл людей. Тех же, кто оставался там, он именовал «подконвойными». Ганев великолепно понимал, что столь крупномасштабная операция СОБН никак не пройдет мимо внимания скрытой агентуры противника в их рядах.
Однако развязка наступила пятого мая — куда быстрее, чем мог ожидать Стоян.
Занимался рассвет. Первые лучи еще невидимого солнца окрашивали из-за горизонта улицу, заставляя уходить ночные тени. Стоян, сидя у окна маленького домика, расположенного чуть наискось через дорогу от виллы, рассеянно бросил в рот маленькую ментоловую пастилку. Месяц назад он на спор с приятелем Финчли, Сережей Карповым, бросил курить и теперь пытался заглушить сосущую жажду табака этими конфетками.
До слуха Ганева донесся звук моторов. По улице, моментально наглухо закупоренной с обеих сторон полицейскими мотоциклами, с ревом промчались четыре бронетранспортера. Два из них стали напротив виллы, занятой бандитами. А два других, резко развернувшись, направили пулеметы на тайно арендованный несколько дней назад одним из местных агентов Стояна домик, где оборудовал свой наблюдательный пункт СОБН.
Большой черный «мерседес» застыл на углу — достаточно далеко от зоны огня, чтобы находиться в безопасности, но так, чтобы сидевшие в нем трое мужчин — один в полицейском мундире, а двое в серых штатских костюмах — могли наблюдать за происходящим. В воздухе послышалось жужжание огромных стрекоз. Над оцепленной улицей повисли два боевых вертолета. Через борта броневиков посыпались полицейские с автоматами наперевес. Без всякого предупреждения и по вилле и по домику СОБН был открыт шквальный пулеметно-автоматный огонь.
— Не стрелять! — отчаянно завопил Стоян, увидев, как один из трех его сотрудников, находившихся вместе с ним на наблюдательном пункте, выхватил пистолет. — Всем на пол, оружие в ход не пускать!
«Не хватало еще только нам вступить в перестрелку с западногерманской полицией, — лихорадочно думал Ганев и рухнул ничком на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63