15
Храмовые стражи уже отчаялись что-либо отыскать в раскаленных горах. И если раньше перед ними глухо вставала стена, то теперь ущелье за ущельем петляли и неизменно приводили в тупик. Только ящерицы выкатывались из-под сдвинутых камней, да в полдень дохли выброшенные на солнцепек змеи. И одноглазый начальник храмовых стражей уже думал, что дней через пять придется отправлять верблюдов за водой и пищей, Впрочем, в этом ущелье склоны были не так круты, кое-где над дорогой пыльные кусты разламывали камни. Похоже, что где-то была вода. И ущелье было похоже на русло большой реки. Только впереди, у поворота на перевал, словно прорубленные мечом, отвесно сходились стены. Случалось, что на каменных уступах, недосягаемые для стрел, бесстрашные и суровые, как изваяния, упирали в синее небо тяжелые рога горные бараны. И птица порой косо взлетала из потревоженного куста, да висела на ветвях пестрая, как нарядный кушак, змейка, совсем не похожая на мрачных пустынных аспидов.
Внимание притуплялось. Однако кое-чему все-таки научили эту банду имперские сотники – впереди ехал дозор из трех человек. Их щиты из бегемотовой кожи с белой окантовкой не были привязаны к седлам, а закинуты на левое плечо, колчаны – открыты. В двухстах шагах за ними, во главе своего отряда, сонно качался в седле одноглазый предводитель. В обозе, так и не привыкнув к болтанке на верблюжьем горбу, а может, и просто с пересыпу, при каждой встряске сонно приоткрывал глубоко запрятанные глазки лазутчик Лус.
– Головной дозор пропустить. Взять, как только пройдут высшую точку перевала.
Им не дали ни взяться за короткие копья, ни натянуть луки. Двое упали, пробитые толстыми арбалетными стрелами, третьего сбросил на землю испуганный конь, и его добили мечом, прежде чем подоспевший Ис успел остановить воина. Они даже не вскрикнули, и скрытый за поворотом отряд ничего не заметил.
– Начали! – крикнул Улук, всадив с двадцати шагов стрелу в одноглазого предводителя. И – пошло. Десяток воинов древками копий подтолкнули висевший над дорогой обломок скалы. И он рухнул на головы храмовых стражей. Запершило в горле от едкой пыли. Ничего не было видно – только ржание коней, грохот камнепада да тупое стуканье стрел били в уши. И торжествующий крик с гор заглушил вопль ужаса снизу. Там никто не командовал. Но все храмовые стражи, кто мог, ничего не видя в одуряющей пыли, повернули на выход из ущелья, давя упавших и падая под копыта. Взбесившиеся верблюды грязно-коричневой массой вырвались из желтого облака и, осыпаемые стрелами, ринулись вниз, ломая голенастые ноги, разбрасывая полосатые тюки, топча сброшенных седоков. За ними скакали уцелевшие конники. Их встречал стрелами из-за камней начальник поста со своими людьми. Здесь образовался завал из вздрагивающих людских и конских тел. Страшно блестели в беспощадном солнечном свете оскаленные зубы уже затихшего рыжего жеребца. В пыльном облаке лязгали мечи – это сотня Куга сошла со склона довершать дело.
– Отбой! – срывая голос, с пылью выплюнул Улук. Ис спустил тетиву своего самострела, снял шлем и вытер вспотевший лоб, словно сам стрелял и работал мечом. Внизу за ноги оттаскивали убитых, добивали искалеченных лошадей. Воины в панцирях возбужденно кричали друг другу, хотя теперь было тихо, лишь изредка хрипела еще недобитая лошадь.
Учитель отвернулся, чтобы не видеть ног, торчащих из-под камней, и там, дальше, еще шевелящегося вала, перегородившего русло высохшего ручья. Оттуда четверо воинов на двух копьях, связанных, как носилки, плащами, несли десятника – начальника поста.
– Не стал парень сотником, – вздохнул Улук, салютуя носилкам.
И снова вошел в дело:
– Доложить потери, собрать оружие, лошадей и верблюдов! Понимаю, Учитель, грязное это дело, но кому-то нужно дерьмо выгребать, – добавил он, сочувственно посмотрев на Иса.
– Никогда не думал, что окажусь в ассенизационном обозе истории. Пошли в тень, там и доклады выслушаем.
– Наших убитых двое, раненых – пять, – доложил Куг, когда Улук с Учителем отошли от места побоища, – из храмовых стражей успели ускакать трое, одного, уже издали, сняли стрелой. Догонять бесполезно – кони хороши, да и скачут, обезумев от страха, как коням ноги не переломали – не пойму.
– Пленные?
– Нет. Дорвались ребята. Одного только вытащили из-под верблюда – ему повезло, был без оружия.
– Веди сюда.
– Эй, парни, того плюгавого в черном волоките сюда!
Приволокли. Увидев происшедшее с отрядом, он впал в какое-то странное состояние, в котором весь мир казался нереальным. Когда его волокли, он не сопротивлялся – смотрел и не видел, как за его голыми пятками оставались борозды на песке, и даже не вздрагивал, когда ноги натыкались на острые камни.
– Приволокли, – отпустили руки Луса двое потных парней, предварительно развернув лазутчика лицом к Учителю и Улуку. И не поддерживаемый более, он повадился перед ними. Но здесь он вышел из транса и сообразил, что уж коли его в горячке не прирезали за компанию с любезными сердцу храмовыми стражами, то теперь с ним будут говорить. И от того, как он будет отвечать, зависит, вздернут его или нет.
– Великий Учитель, – начал он, не поднимаясь из пыли и следя по-собачьи за лицом Иса – он уже оправился от испуга, и весь вид его выражал преданность и покорность. Однако ноги целовать не лез – соображения у него хватало.
– Довольно, Лус, садись и расскажи, с чем пожаловал. Только не говори, что ты здесь случайно или на увеселительной прогулке. Садись, садись, мы тоже присядем, – добавил он, выбирая камень поудобнее. Рядом устроился Улук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59