Разбухшую корку пены покрывали глубокие отметины там, где канаты впились в кокон, хлестнув по нему изо всех сил; спасатели даже обеспокоились, не лопнул ли кокон. Хотя кислород поступал Мозесу из резервуаров сжатого воздуха через лицевую маску, пребывание в вакууме все равно убило бы его.У космистки возникло ужасное предчувствие, когда она увидела отверстие в пенном шаре, принимая его на борт «Тиглас-Пильсера» через грузовой отсек. Она знала так же четко, как собственное имя, что племянник мертв.Но, конечно же, он не умер. Просто у нее разыгралось воображение и ответило на страхи эмоциональной петлей обратной связи.Несмотря на то, что юноша был жив, его состояние оставляло желать лучшего. Пруденс задохнулась, увидев обширные гематомы, которые украшали его тело и спекшуюся кровь вокруг рта, где кислородная маска впилась в губы. Последовательные удары глыбы за глыбой, даже при том, что они были смягчены эластичной паутиной и привязью, принимавшей все на себя, заключительное мучительное торможение и беспорядочно молотящие по кокону канаты превратили его в шарик для пинг-понга, попавший в аэродинамическую трубу.Мозес был без сознания; впрочем, это, скорее всего, действовало снотворное, которое дал ему Нагарджуна. До тех пор пока юноша не очнется и не удастся проверить его ответные реакции, оставалось опасение, что мозг поврежден. Мозеса подсоединили к приборам жизнеобеспечения и за его состоянием следил медицинский компьютер, а пока юноше принудительно вводили физиологический раствор, смешанный с большим количеством успокаивающих препаратов…Самым ужасным – за единственным исключением – было ожидание. Пруденс знала, что Мозес должен присоединиться к ним вблизи Юпитера. Она знала, что это не зависело от ее решения и, в конце концов, даже от решения ее сестры. Она понятия не имела, насколько трудно такое решение далось Черити, даже притом, что альтернативой была смерть Мозеса со всеми вместе на Земле.Единственным исключением был бедный Нагарджуна – виновник самого тяжелого момента. Пока Мозес приходил в себя, с «Тиглас-Пильсера» наблюдали, как хрупкий кораблик монаха нео-Дзэн мчался по направлению к Большому Красному Пятну, неуправляемый, без топлива… Они понимали, как должны уважать этого хрупкого маленького человека, они полюбили его ломаный английский и благодарили за ощутимую заботу о пассажире. Душераздирающе было слушать его стихи, которые он трудолюбиво заучил наизусть, стихи, которые стали своего рода панихидой…В один момент стройные абрисы крейсера на экране превратились в огненный шар, затем закурчавилась дымная полоса, вспухшая и бесформенная, вошедшая в штопор гораздо быстрее следов, что корчились и рассеивались вечными урага нами верхней атмосферы Юпитера… Спустя несколько минут полоса полностью развеялась, сдутая теми же самыми ветрами.Пруденс задавалась вопросом, заметили ли чужаки, рассматривали ли они проблему отклонения крошечного судна касанием светового пера гравитационного репульсора. Одна мысль о том, что они могли его спасти, если бы знали о необходимости этого или хотя бы о его присутствии…Слабая надежда. Чужаки есть чужаки. Их чувства не похожи на чувства людей. Скорее всего, они корабль не заметили. А почему они должны были его заметить? Всего лишь еще один крошечный, незначительный метеорит: такие все время падают на Юпитер.Нагарджуна теперь общается со своими богами-хранителями. Его место в истории увековечено, если допустить, что история продлится и дальше. Но логика была слабым утешением.Пруденс знала, что, по крайней мере, еще двенадцать часов должны пройти, прежде чем Мозеса можно безопасно пробудить. Она переглянулась с Джонасом, и между ними проскочила искра взаимопонимания. Не сейчас, не тогда, когда юноша может умереть, это не способ облегчить собственный страх и скоротать бесконечные часы ожидания… Если Мозес не выживет, они всегда будут чувствовать… грязь.Вот почему Пруденс решила спрятаться в своей каюте и полностью отключиться с помощью дипси. Одна.
Ближние глаза Полудержателя возвращались к украденному объекту. Какофония звука округлила ему уши, невероятные цвета ослепили хроматические глаза… Но он не мог не думать о нем.Грохот и ослепление не играли никакой роли. Ведь он, Яркий Полудержатель Фиолетовой Пены, уже справился с примитивными механизмами управления. Он знал, как уменьшать шум, и мог настроить глаза, чтобы одолеть ослепляющее многоцветье. Он никогда не войдет легендой в летописи, если позволит какой-то ерунде сбить себя с толку. Он все-таки взрослый дижабль, а не личинка!Чувствуя себя очень смелым, Полудержатель протянул наконечник щупальца и нажал переключатель. Установил нормальную громкость, понизил визуальный контраст до благоразумного уровня и направил предмет так, чтобы хроматические глаза могли следить за движущимися изображениями.Здорово… картинки прекратили вспыхивать. Поскольку он приучился к забавному плоскому изображению, зафиксированная форма стала видимой. Получалось что-то знакомое…С глубоким потрясением он понял, что и другой набор его глаз вглядывается в изображение.Это была грубая двухмерная проекция, даже не регулирующаяся в глубину. Фокус, анализ, повторная балансировка… Виднелись только два глаза; возможно, остальная часть органа зрения существа находилась за пределами узких границ крошечного изображения. Да, это именно глаза – но глаза, отличные от всего, с чем когда-либо сталкивался Полудержатель. Овальные… нет, на близком расстоянии они скорее напоминают обычные сферы, однако частично закрыты тугими, но гибкими откидными створками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162