Список поручу Еве, она сделает в течение часа.
Я спросил Фортона; как будет проходить симпозиум? Приедут ли гости из других стран? Фортон ответил, что приедут такие светила советоведения, как Кренкшоу, Зорза и Дейтчер из Англии, Юрцевер и Джабаги из Турции, Флориди из Италии, а из американских — Солсбери, Гарри Шварц, Юджин Лайонз и Глеб Струве. Будет обсуждаться вопрос о создании Международного института антикоммунизма, который разработает новые методы советоведческих исследований. На него возложат функции объединенного генерального штаба идеологической войны против международного коммунизма.
Фортон вынул из бокового кармана пиджака маленький револьвер и засунул в задний карман брюк.
— Пугач? — спросил я.
— Нет, настоящий. «Беретта», калибр двадцать пять. — Он усмехнулся. — Красные имеют основания не питать ко мне нежных чувств. Приходится быть настороже.
— У вас хороший телохранитель, этот тяжеловес Стив.
Фортон улыбнулся.
— У него другие функции. Мы перетянули его из Русского исследовательского института при Гарвардском университете. Я уверен, что Стив будет крупнейшим специалистом по социопатологии. Сейчас он изучает пятидесятников, прыгунов и трясунов — это религиозные секты в России. Его вдохновила статья Пуннакана в нашем бюллетене.
— Пуннакан мог бы принять участие в симпозиуме?
— Да. — Фортон вздохнул. — Его исчезновение — большая потеря для нас. Все-таки я думаю, что это дело рук Рубиросы. Он ведь самый настоящий бандит, хотя и кончил Принстон. До приезда в Америку Рубироса работал в секретариате Батисты и выполнял его доверительные поручения. Вот тогда-то он и привык к делам деликатного свойства.
— Секретарь редакции журнала оккультистов сказал одному моему знакомому, что Пуннакана отправили обратно в загробный мир. И сделал это медиум-грек Карафотиас.
Фортон кивнул головой:
— Я слышал о нем. Рубироса подобрал его где-то и сделал своим фактотумом. Очевидно, они вдвоем ухлопали гофмаршала. Но Крейгер не согласен со мной. Он думает, что Карафотиас связался с оккультистами какого-нибудь другого города, подговорил Пуннакана, и они вместе удрали туда. Ничего, через некоторое время объявятся.
Я покачал головой:
— У профессора Крейгера кипучая фантазия, он выстреливает одну гипотезу за другой. Только что он поделился со мной самой последней: таинственный мужчина с повязкой, подозреваемый в убийстве женщин, — это Пуннакан.
Мы оба рассмеялись. Фортон посмотрел на ручные часы и деликатно вздохнул. Я простился с ним, обещав составить библиографический список.
Вечером я поехал к Еве. Она сообщила, что тетя Мона уже рассказала обо всем тете Эмме, и на семейном совете было решено впредь до выяснения истории ничего не брать из нашего шкафа в холодильне и не покупать мяса в городе. Теперь я понял, почему все эти дни у Евы меня угощали только яичницей и макаронами с сыром.
9. OTTO КРЕЙГЕР, ПРОФЕССОР
Я принес Арчибальду письмо из Москвы, от поэтессы Эн-Эн. На этот раз она сообщала о собрании в секции поэтов Московской организации, посвященном обсуждению заявления нескольких молодых поэтов четвертого поколения. Поэты декларировали программу новой группы «Антипоэзия», которая противопоставила свою новаторскую поэтику традиционной поэтике и провозгласила своими предшественниками Маринетти, Гертруду Стайн и московских ничевоков 20-х годов. Однако Арчибальд отказался поместить в бюллетене письмо поэтессы, сославшись на то, что оно неправдоподобно. Недавняя тайная корреспонденция из Москвы (от литературоведа Икса) тоже вызвала у многих подозрение в фальсификации. Было обнаружено текстуальное совпадение нескольких абзацев этой корреспонденции с абзацами статьи мексиканского критика, опубликованной до войны. Арчибальд сказал, что сейчас нельзя рисковать престижем института. Преднамеренная литературная фальсификация никак не может быть оправдана тем, что фальсификаторы руководствовались благими целями.
Этот разговор оставил у меня неприятный осадок. За ужином я выпил лишнюю порцию «Кингс рансома» и заснул, не раздеваясь. Около двух часов ночи я был разбужен телефонным звонком. Пленительный женский голос воскресил в моей памяти далекое прошлое. Соблюдая правила, мы сначала провели положенный парольный диалог; окончательно удостоверившись, что говорю с «Гекатой», я согласился на встречу. Она состоялась у меня на квартире спустя четверть часа и носила сугубо деловой характер.
Моя гостья очень мало изменилась с марта 1945 года, когда я встретился с ней у итало-швейцарской границы, пробираясь из Милана в Лозанну. В ходе беседы я узнал следующее: после того, как организация Хеттля «Спайдер» влилась в систему Си-Ай-Эй, он стал отчитываться в своей работе перед АУДом, то есть Даллесом, согласовывая отчеты с Геленом. Но АУДа сменил Маккоун, который стал действовать более брутально, и в руки боннской разведывательной службы поступили сведения о том, что Хеттль ведет двойную игру, выдавая американцам почти все немецкие секреты.
В связи с этим «Геката» предупредила меня, что ко мне может явиться доктор Норберт Кальтенбах, который в свое время работал в органе «Зюйд» в Вене, но затем был перевербован американцами. Поэтому мне при встрече с ним надлежит делать вид, что я теперь никакого отношения к зарубежному аппарату Гелена не имею и никаких связей со своими бывшими сослуживцами по имперскому управлению безопасности не поддерживаю. В ознаменование нашего свидания мы с «Гекатой» распили три бутылки полусухого либфраумильха и, предавшись воспоминаниям, прослезились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31