В двух сморщенных коконах оказались остатки квази–скелетов, а в последнем она обнаружила мышь. Вместе с Чангом и группой случайных зрителей она прогнала серию тестов. Результаты скорее принесли больше вопросов, нежели дали ответов. Поздно ночью, после того как Чанг ушел, она продолжила изучать мышь. Она пыталась понять, что это такое: биомеханическое устройство или биомеханическое существо. Тесты показали наличие у объекта пульса и рудиментарной системы обмена веществ. Она также отметила низкий уровень электрической активности, что наводило на мысль о квази–мозговых волнах, однако мозговые волны были идеально гармоническими и имели одинаковую амплитуду и частоту. Ни одно из известных науке существ не обладало простым и идеально правильным мозговым излучением: постоянные частоты и амплитуды характеризовали искусственно созданные устройства. К тому же, волны исходили из всех точек объекта, как из обычного электронное устройство, а вовсе не из ограниченной области внутри предмета. Отдельные компоненты содержали органические вещества, а другие были сделаны из неизвестного сверпроводящего металла. Плюс набор микропроцессоров, вкрапленных в скелет наподобие бляшек. Источник энергии мыши оставался загадкой.
Зачем высокоразвитой расе создавать подобное устройство? Если это был своего рода инструмент, то она не могла понять, как он работает. На нем не было явных элементов управления или механизмов. Она не знала, что оно может делать. Работая с артефактами таких своеобразных культур, она всегда пыталась заставить себя думать так, как думал бы инопланетянин. Понемногу она собирала информацию — как они готовили пищу, как они строили укрытия, — пока не воссоздавала их мировоззрение, стиль жизни. Таков был ее метод: изучать сохранившиеся артефакты, по ним делать выводы о культуре, оставившей их, воссоздавать поведение инопланетян, их образ мышления. Но в данном случае у нее были всего три артефакта, по которым надо было сделать вывод о целой культуре. Это походило на попытку сделать вывод о том, что находится в темной комнате по тому участку, который она могла разглядеть в луче света карманного фонарика. И, если ей не удастся достичь в ближайшем будущем каких–нибудь результатов, она знала, что IPX отдаст мышь кому–нибудь еще. Запланированный трехнедельный отпуск по случаю годовщины свадьбы, который начинался завтра, заставлял ее еще сильнее торопиться.
Анна отвернулась от окна. Мышь по–прежнему лежала в круге света под лампой, точка спокойствия в центре того тайфуна, который она называла своей лабораторией. За последние два дня беспорядок в лаборатории превратился в едва контролируемый хаос. Результаты тестов валялись перед ней на рабочем и лабораторном столах, на лабораторном также лежали три герметичных контейнера, содержащих остатки псевдо–скелетов и кокон от мыши, которые дожидались ее внимания. Оборудование для тестирования громоздилось по всей стойке вдоль левой стены. Она позаимствовала его в других лабораториях. Несколько электронных блокнотов, из которых только один принадлежал ей, и справочники, которые она вытащила из книжного шкафа, стоявшего рядом с дверью. Около правой стены находился изолирующий бокс и панель управления им, а на краю панели, рядом с россыпью непомеченных инфокристаллов, притулился ее персональный компьютер. Едва ли это соответствовало строгому имиджу корпорации, о котором так часто упоминал Чанг. Но она знала, где что лежит, и она добивалась результатов. Обычно. Но по каким–то причинам, после своего большого прорыва она медлила. Мысли мыши, такие отчетливые и такие сильные, потрясли ее. Забыться настолько, даже на несколько секунд, было ужасно. И она чувствовала, что мышь работала на минимальном уровне активности, проснувшись всего на несколько мгновений. На что же она способна, когда будет включена на полную мощность?
Она вернулась к столу. Если ее прикосновение активировало мышь, тогда она сможет воссоздать параметры свого касания, будет проверять варианты до тех пор, пока не найдет то воздействие, которое включило ее. Она взяла со стола два бумажных листа и одним листом перекатила мышь на другой. Взяв бумагу с двух сторон, она отнесла мышь в бокс и герметично заперла его.
Когда мышь была изолирована, Анна села за консоль бокса, откуда она могла наблюдать за артефактом через окно и моделировать различные условия внутри. Она воссоздала температуру своей руки. Воссоздала химический состав и жирность своей кожи, пульсацию крови, электромагнитное поле собственного тела. Но все было напрасно. Окраска мыши оставалась неизменной.
Она подняла температуру на десять градусов, что было гораздо выше температуры ее руки. Подождала. Никаких изменений.
Позади нее раздались тяжелые шаги Чанга.
— Я получил ваше послание. Есть какие–нибудь успехи? — его голос звучал иначе, чем вчера, как будто растущий прагматизм и осторожность последних десяти лет внезапно удвоились за одну ночь. Энтузиазм, который звучал вчера в его голосе, теперь сменился невыразительным нейтральным тоном служащего корпорации.
Привычным толчком ноги развернув кресло, Анна отвернулась от панели управления и окна бокса.
За все годы их знакомства доктор Чанг внешне почти не изменился: прекрасно уложенные седые волосы, невысокий, плотный, морщинки вокруг глаз и рта, показывающие на то, что он много времени проводил на свежем воздухе. Ей больше всего нравились его руки: покрытые мозолями, которые являлись почетными знаками на поприще археологии, до сих пор грациозные в движении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75