Оленька растерялась и вдруг принялась оправдываться:– Что за глупости? Этот Макс… этот бабник… да зачем он мне?!Алеша надел очки и посмотрел в ее лицо большими серыми глазами.– Странно, – сказала Оля, – у тебя глаза в очках… просто огромные.– У меня дальнозоркость. Врожденная. В очках для дальнозорких ставят собирающие линзы. Геометрическая оптика, девятый класс.Алеша замолчал, и Оленька вдруг поняла, что ей срочно нужно все рассказать кому-нибудь. А хоть бы и Алеше.И она рассказала. Не все, конечно. Некоторые подробности не решилась. Квашин держался стойко. Только во время рассказа о неудавшемся интиме очки у него стали отчего-то потеть, Алеше пришлось их несколько раз протирать.Когда Оленька договорила, он погладил ее по руке и сказал:– Бедная. Ты имей в виду: я тебя все равно буду любить. Для меня это неважно. Просто он тебе голову задурил. Он всем дурит.Из Алешиной комнаты Оленька выбралась в состоянии странном. В компоте чувств больше всего было изумления, но и облегчение чувствовалось небывалое. В коридоре встретилась Ирка. Увидев очумелую физиономию Оленьки, она спросила:– Ты чего? Ты заболела?– Нет, – медленно ответила Оля. – Просто я совершенно не знаю мужчин.Двое суток она обдумывала сложившуюся ситуацию. Дожди временно прекратились, и можно было думать прямо на поле, что бодрило и стимулировало мозговую деятельность. В конце концов Оленька решила, что все сложилось как нельзя лучше, хотя и непонятно до невозможности.Так оно и продолжалось до конца «морковки»: Оля втихаря бегала целоваться с Максом, а потом беседовала о жизни с Алешей. Она щадила его, не рассказывала о той жаркой волне, которая протекала по всему телу от Максовых рук и губ (да и слов не хватило бы рассказать). Зато они много говорили о любви, о том, что важнее – страсть или взаимное уважение… короче, о всякой умной ерунде.Оленька сжилась с этой фантасмагорией. О том, что «морковка» когда-то закончится, она как-то не думала. Но однажды, во время очередного тайного свидания, Макс вдруг прижал ее к себе особенно нежно и сказал:– Ну, ничего. Через три дня сможем все сделать по-человечески.Оленька не очень могла в этот момент соображать, но слова «три дня» заставили ее заморгать.– Послезавтра уезжаем отсюда, – засмеялся Макс. – Забыла?– Уезжаем? Куда?– В город. Есть пустая квартира. Родители одноклассника в Африке, он у бабушки. Можно взять ключ…Макс почувствовал, что Оленька окостенела.– Ну-ну-ну, – сказал он и осторожно поцеловал кончики пальцев, – все будет хорошо.Оля очень любила, когда ей целуют кончики пальцев, но на сей раз этот прием не сработал.– Что будет хорошо? – почему-то прошептала она.– Все. Ну… я же понимаю, почему ты не захотела… Здесь… грязно и вообще… А там…Оленька поняла, что сейчас располосует ему рожу и получит от этого неизъяснимое удовольствие.– Выходи за меня замуж, – вдруг заявил Макс.Это был сильный ход. Неожиданный. В том числе и для самого Макса, если судить по его лицу. Оленька даже злиться перестала.– Максик, – вздохнула она, – что ты несешь? Ты ведь брякнул, не подумав…– Я не брякнул! Я хочу, чтобы ты стала моей женой.Макс смотрел набычившись, выставив вперед нижнюю губу. В этот момент он сам верил в то, что говорил. *** Оленька шла к общаге одна, хотя Макс и вызывался ее демонстративно проводить. Еле удалось ему объяснить, что иногда девушке нужно побыть в одиночестве.– Понимаешь, – Оленька улыбалась и гладила его по плечу, – это такое чувство… Мне нужно привыкнуть.Эти доводы успеха не имели, поэтому Оля сменила тактику.– Ты что, – прищурила она глазки, – боишься, что меня кто-то уведет?– У меня?! И не надейся! Ладно, гуляй одна, пока холостая.Вот Оленька и гуляла. То ли думала о чем-то, то ли просто бродила. И как-то само собой получилось, что догуляла Оленька до дверей Алешиной комнаты. Увидела их и решила, что так будет правильно: Алешка заслужил право все узнать первым. Она, продолжая улыбаться, толкнула дверь… и настроение моментально испортилось.На ее законном месте, на кровати Алешкиного соседа, восседала эта корова Ирка!В голове почему-то возникло стандартное начало анекдота: «Возвращается муж из командировки…»– Та-а-ак, – протянула Оленька.– Ой! – сказала Ирка и подскочила. – А я как раз зашла к Алеше… он про биномы обещал рассказать… а то они у нас будут, а в школе не было…Оля уперла руки в боки и повернулась к повелителю биномов. Алеша мучительно краснел и молчал. Ирочка поняла, что помощи ждать неоткуда, и опрометью бросилась из комнаты.– Я ей правда про бином рассказывал. У них обычная школа, не спец… А на первом курсе с комбинаторики начинают. Ты не думай…Оленьку начал разбирать смех. Он жил где-то глубоко внутри, под левой лопаткой, и не вырвался бы наружу, если бы несчастный Квашин не заявил:– Оля! Выходи за меня замуж.Оставшиеся два дня прошли как в тумане. Оля носилась от Алеши к Максу и обратно.Ее просто раздирало на части от несправедливости. Почему, почему она должна выбирать? Почему бы Максу не стать таким же умным, как Алеша? Тогда с ним бы было не только весело, но и интересно. Или почему бы Алеше не оторвать свою попу от кровати и не сходить бы с ней (не с попой, а с Оленькой) куда-нибудь? Неужели ему трудно научиться играть на гитаре и танцевать?Оля стала раздражительна, дулась на обоих кавалеров, грызла морковку на нервной почве. Она начала скандалить по пустякам и даже плакать. Макс на это почти не реагировал, обидно щелкал по носу и шел развлекаться. Алеша молча гладил по головке и не переставая жалел. Трудно было сказать, что ее раздражало больше. Октябрь 1982 г. Когда студенты вернулись в город, Оле полегчало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22