Он обошел лужу лигнина и закрыл за собой дверь «гипофиза».
– Поздно, – бормотал он. – Слишком поздно! А ведь он способен был создать для нас лучший мир на земле…
С этими мыслями он быстро зашагал назад, туда, где завывали сирены. Никто не остановил его, когда он повстречался с группой пожарных, шедших как раз из «теменной доли», частично загазованной. Он ничем, от них не отличался, был так же запачкан и прокопчен, как они, и лицо такого же зеленоватого оттенка. Не задержали его и потом, когда прозвучал отбой и вся его группа сначала добралась до Центральной станции, а потом – военными автобусами – наверх, по опирали.
– Никто не потревожил его и на аэродроме в Цефалоне, где в полной готовности стояли санитарные самолеты. На борт принимали отравленных газом, раненых и получивших ожоги. Их отправляли через горы Сиерры, в большие госпитали на Западном побережье. Ли немного потолкался между самолетами. Затем, погруженный в свои невеселые думы, он миновал полосу алого отблеска пламени, излучаемого работающими реактивными двигателями, и просто-напросто удалился в темноту, туда, где Уна оставила для него свой маленький вертолет. Тут он снял с себя тяжелый асбестовый костюм, бросил его на мерзлую траву. Порадовался вольным движениям своего тела, более не стесненного тяжелым противопожарным панцирем. Порадовался и величавой бесконечности ночного неба; под этим небом он сознавал себя вольным человеком в освобожденной стране.
Будут ли его преследовать? Он не стал задумываться над этим. У него было ощущение, что какая-то высшая сила охраняет его. Ведь то, что удалось свершить, было поистине определено ему судьбой. Отец его знает всю правду о «мозге» – и этого ему довольно, а тому, что это правда, имелось сейчас много доказательств. Вашингтон, конечно, постарается сохранить все в тайне. Друг отца, военный министр вздохнет с облегчением, когда услышит, что единственный человек, знающий всю правду в этой истории, удалился в австралийскую пустыню. Может быть, там его оставят в покое и одиночестве, среди термитных гнезд… Волна глубокой тоски по пустыне, ее краскам и звукам залила его душу – ведь только там он чувствовал себя дома…
– Приказ выполнен! – бормотал он. – Значит, можно и по домам!
Он скользнул в удобное пилотское кресло и нажал кнопку стартера.
«Если повезет, – сказал он себе, – я буду в Мехико к рассвету и, может быть, еще застану в порту панамериканский клиппер в Сидней!..»
1 декабря 1975 года доктор Говард К.Скривен, президент Мозгового треста, провел историческую пресс-конференцию, на которой он открыл «неприкрашенную правду» о пресловутом «приступе паранойи», жертвой которой стал «мозг-гигант».
Так же как в свое время на конференцию по поводу атомных испытаний в Бикини, допущено было всего несколько десятков представителей прессы и радио. Когда они вышли из затемненных автобусов, их пригласили в гигантский зал под куполом, где величественная голова «Мыслителя» взирала на них с олимпийским спокойствием. Точно в 11.15, секунда в секунду, великий Скривен поднялся на цоколь статуи.
Перья журналистов судорожно заскрипели.
…»С. высок, держится прямо»… «Тяжелый удар не сломил его»… «Глубокие морщины на лбу, следы духовных борений и страданий, внушают еще большее уважение к этой импозантной, мужественной фигуре»… «Серьезен и величав; львиная голова слегка склонена под бременем ответственности»…
Скривен начал свою речь с присущей ему отчетливостью дикции, чеканя каждый слог:
– В этот серьезный и трагический час, когда великая буря пронеслась над нашей страной, испепелив и разрушив наши города, я считаю своим долгом сообщить вам правду, истинную правду и только правду! Для того чтобы вы полностью могли уяснить себе причины катастрофы, мне придется несколько вернуться назад, к прошлому…
С полчаса Скривен вразумительно и ясно говорил об основных идеях, заложенных в конструкцию «мозга», о его истории и функциях. Он подчеркнул глубокую связь, существующую между конструкцией «мозга» и физиологией человеческого мышления. Особо остановился он на исключительных мерах, принятых правительством для охраны «мозга», и только о стратегической роли «мозга» не упомянул ни словом. Обратясь к будущему, он нарисовал возвышенную перспективу мира на всей планете, когда все проблемы человечества будут решены с помощью этого удивительного орудия техники и науки.
Потом, понизив голос, он перешел к разъяснению происшедшей трагедии:
– Полгода назад я по своей инициативе и на свою ответственность пригласил известного ученого из другой страны для работы в нашем Мозговом центре. Речь шла о большом и высокогуманном эксперименте. Соображения военной тайны мешают мне назвать имя ученого, равно как и страну, откуда он прибыл. Думаю, вам не требуется пояснять, что прибывший ученый был тщательно проверен и подвергнут тем же испытаниям на профессиональную пригодность, какие проходят у нас все сотрудники треста. Он был допущен к одному из центров восприятий, где и разместил объекты своих исследований – определенные виды муравьев и термитов, притом виды самые воинственные и разрушительные…
Тут докладчик подошел к главному вопросу, и перья журналистов так и замелькали над блокнотами.
…»Преступная небрежность»… «Миллионы насекомых разбежались»… «Очевидно, длилось месяцами»… «Проложили себе дорогу в нервные пути «мозга»… «Большие разрушения в области мозгового вещества»… «Действие, которое можно сравнить с мозговой опухолью»… «Прободение жизненно важных ассоциативных пучков»… «Эффект сначала незаметный из-за автоматического регулирования «мозгом» своих функций»… «Размеры повреждений не могли быть установлены, так как насекомые гнездились в изолирующем слое нервопроводов»… «Сравнение с невидимыми повреждениями живых деревьев – термиты выгрызают их изнутри»…
…»Первые заметные признаки мозгового инфаркта:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65