Честное слово, я женщина. Что молчишь? Груди не видно? Так она под халатом.Лоцман обвел взглядом ее сильную, неженскую фигуру. Может, и впрямь грудь есть? Не видать. Перед ним стояло бесполое существо с низким голосом, жестким лицом и металлическими глазами. Надо думать, сама не рада, что пошла в армию: больно высока оказалась плата за отречение от себя и своего долга. Чумазую деваху, Леди Звездного Дождя, было жаль — она разделила судьбу большинства проданных Лоцманов; но к военврачу он не испытывал даже сочувствия.Она поняла:— Брезгуешь. Гордый. В таком случае ты — мертвый Лоцман. А об одежде и не мечтай — не дам.— Я согласен служить офицером, — объявил он. — Будьте любезны выдать одежду и принести обещанные стимуляторы.— Струсил?— Я намерен служить, — повторил Лоцман с нажимом. — И командовать эскадрильей, будем создавать военную авиацию. А сейчас я требую летную форму с погонами! — Он повысил тон.Она глядела недоверчиво, донца гильз в глазах потемнели.— Вот как ты заговорил… Тогда почему отказываешься от меня? Пока что я — единственная женщина в армии.— Одежду! — велел он. — Тогда отвечу.Она зло сощурилась. Губы сжались в нитку, подбородок и шея над воротником халата напряглись, пальцы скрючились — она творила. Простыня, в которую был закутан Лоцман, внезапно потемнела, истончилась, осыпалась истлевшей трухой — и он остался на каталке голый. Военврач захохотала:— Ой, не получилось! Хотела одежду сотворить… — Она оборвала смех.Лоцман не шелохнулся — не съежился, не прикрылся руками. Так и сидел, подобрав под себя ноги и опираясь ладонями о каталку. Если она думает вогнать его в краску, ничего не выйдет. Они сверлили друг друга взглядами, у врача на скулах проступил румянец.— Что ж, из тебя выйдет недурной офицер. — Лоцман глубоко вздохнул, сосредоточился, глядя на свободный конец каталки. Я и сам форму сделаю, не развалюсь. Перво-наперво обзаведусь пристойными штанами — а дальше как-нибудь выкрутимся.На каталку легли отглаженные синие брюки. Получилось! Он прислушался к внутренним ощущениям. Вроде бы голова не плывет, и в глазах не темнеет.— Перестань, — с усталым раздражением бросила врач. — Еще творить вздумал! Сама сделаю.Сосредоточась, она выложила на каталку форменную куртку с золотыми погонами, голубую рубашку и комплект нижнего белья. До блеска начищенные ботинки встали на полу, на них легла пара носок. Лоцман оделся, сунул в ботинки ноги. К его изумлению, врач опустилась на корточки, щелкнула застежками ботинок, положила ладони ему на щиколотки. Сквозь носки он ощутил влажный холодок ее рук.— А теперь скажи, — она подняла лицо, вдруг ставшее несчастным и очень женственным, — чем я тебе не пара?— Некогда молоть языком, — отрезал он, подавляя мимолетную жалость. Ей плохо — горек удел поступившего в армию Лоцмана; ей одиноко, и, предав сама, она пытается втянуть в предательство другого.— Скажи, — прошептала она, глаза сухо блестели. — Пожалуйста!— Ты сама — мертвый Лоцман. — Он отступил, и ее руки соскользнули на пол.Женщина горько вымолвила:— Жаль. Значит, пованивает, несмотря на стимуляторы. А я и не чувствую…— Пошли, — велел он. — Я готов приступить к обязанностям.Душещипательные беседы до добра не доведут — палата наверняка прослушивается. Того и гляди, раскиснешь и сболтнешь лишнее, а отсюда надо выбраться прежде, чем армейские власти раскусят обман и вышвырнут недопроданного Лоцмана из города.Врач поднялась на ноги, по-мужски резко одернула халат.— Ну что ж, идемте… Лоцман Поющего Дарханца. — Она знает! Вертолетчик ей сказал или сам Лоцман в бреду проболтался? Вот беда… Врач в два счета его выдаст. А может, и не выдаст, пока есть надежда сохранить понравившегося ей мужчину для себя.— Вы обещали стимулятор. Ведь я подтвердил решение служить.— Это еще предстоит доказать. — Врач взялась за ручку двери. — Хотя… ладно. — Она выудила из-за пазухи коробочку из прозрачной оранжевой пластмассы. Внутри лежали две таблетки. — Дам из своих. — Врач вытряхнула одну таблетку на ладонь и спрятала коробочку обратно. — Прошу. — Она протянула стимулятор охранителю мира.Он медлил взять. Не годится обирать бывшую Лоцманку.— Да ешь же, кретин! — закричала она, — Другие за таблетку горло перегрызут, а он кочевряжится! Ешь!Он положил таблетку на язык. Горьковато.— Пошли стрелять мишени.Врач вышла из комнаты, Лоцман последовал за ней. Огляделся. Длинный коридор с окном в торце, множество дверей. На каждой свой номер: 17, 15, 13… Под ними — остатки каких-то надписей, где соскобленных, а где замазанных коричневой краской.Врач размашисто шагала по коридору.— Что здесь? — спросил Лоцман, поспевая за ней.— Офицеры живут. Пока. Для нас уже строят отдельный квартал — там и дома будут хорошие, и всё остальное…— А что за надписи были на дверях?— Кому-то взбрело на ум написать прежние имена. Как вспомнили, намалевали — не офицеры сделались, а сплошь дерьмо. Лоцманы они, понимаешь ли. Со своими принципами и долгом. Спохватились! Полковник приказал имена убрать, да толку чуть. Снова-то забыть непросто. Кому пришлось опять стрелять мишени, кто вообще стал непригоден.— К чему непригоден?— К службе в армии.— То есть прежнее имя выбрасывает человека в прошлое? Заставляет вспомнить, что ты не офицер, а Лоцман?— Ну да.— Постой. — Охранитель мира заступил женщине дорогу. — А тебя как звали?— Заткнись. — У нее стали злые глаза.— Как — тебя — звали? — проговорил он с расстановкой.— Отвяжись! — Врач попятилась. Он поймал ее за руки.— Имя! Как твое имя? Говори! Ну?У нее расширились зрачки, лицо побледнело.— Лоцман Эльдорадо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127