в дальнем конце светилось окно. — Стимулятор достанем позже, — сообщил он вполголоса. — Так просто его не раздают — только по приказу командира летного отряда или коменданта.— Тем Лоцманам, которые переходят на службу в армию?— Ну да.— Мне ж не дадут.— Хитростью возьмем.Лоцману понравилась уверенность приятеля. И впрямь надо стимульнуться, пока не сдох, — силы уходят с каждой минутой.Летчик толкнул дверь с надписью «Приемная» и провел Лоцмана в комнатушку, половину которой занимал диван для посетителей, а половину — монументальный стол, за которым высилось столь же монументальное, но пустое кресло. Адъютант с растерянным и тревожным видом сидел на краю стола, держал перед собой красный телефонный аппарат. Он дернулся, когда вошли Шестнадцатый и Лоцман, встал прямо, положил телефон на стол.Шестнадцатый отдал честь.— К командиру… — начал он.Адъютант замотал головой, но тут распахнулась ведущая в кабинет начальства дверь, и комотряда смерчем вылетел в приемную. Адъютант, пилот и Лоцман стали по струнке.У начальства оказались горящие золотом погоны и щегольские черные усы. Видно было, что усам достается не меньше заботы, чем безупречному мундиру и сияющим ботинкам. Сейчас эти усы яростно топорщились, глаза метали молнии. Комотряда наткнулся взглядом на Шестнадцатого.— Что такое?— Сэр, разрешите доложить…— Не разрешаю! — рявкнул комотряда и повернулся к Лоцману.— А вы кто? Номер!— Двадцать Семь, — ляпнул Лоцман, как учили.— Расстрелять!В приемной как по волшебству появились двое молодцов в летной форме, при оружии, загромоздили и без того тесную комнатушку.— Сэр, — вступился Шестнадцатый, который первым опомнился и обрел дар речи, — это недоразумение.— И второго расстрелять. Уведите! — Рассвирепев пуще прежнего, комотряда пронесся через порог в коридор и грохнул дверью.Они оглянуться не успели, как очутились в камере, среди голого бетона, где была только крашеная синяя дверь да оконце под потолком чуть шире летка в скворечнике. Оба сопротивлялись при аресте, и теперь Шестнадцатый шипел от боли и ругался, а Лоцман приходил в себя после болевого шока, медленно выплывая из глубин беспамятства. Чем провинился сгинувший Двадцать Седьмой, что его в мгновение ока — в каталажку? Хорошо хоть, сразу на расстрел не повели. Однако холод тут собачий…Вертолетчик поднялся, добрел до двери и ахнул по железу башмаком. Камеру наполнил тяжкий гул. Еще раз, и еще.— Сволочи, гады нелетные!..Он охаживал дверь, пока Лоцман не закрыл уши ладонями и не заорал:— Прекрати!Отведя душу, пилот уселся на полу, проговорил сокрушенно:— Ума не приложу, что это на хрыча накатило… Хоть бы воды принесли, что ли.— А свадебного пирога тебе не надо? — огрызнулся Лоцман.— И угощенье бы не помешало, — миролюбиво отозвался летчик. — Не рычи на меня. Что я, виноват, что командир с ума спятил?— Виноват, — заявил охранитель мира. — Кто, как не ты? И вообще, заткнись и дай подумать.Шестнадцатый примолк. Лоцман подтянул к груди колени, опустил на них голову. Нет смысла торчать в камере, дожидаясь, пока командир отряда одумается и велит разобраться с арестованными. Неизвестно, когда до них дойдет дело — а горы не ждут, подтягиваются к дарханскому поселку. Да и Поющий Замок… Лоцман поежился, вспомнив кадры Звездного Дождя. Не ровен час, подобное и у нас разразится. Надо срочно возвращаться, но прежде выполнить то, ради чего прибыл в город.— Эй, — окликнул Шестнадцатый, угадав его мысли, — не вздумай лоцманить! Загнешься — что я с тобой делать буду?— Я немножко.— Брось ерунду. — Летчик перешел к охранителю мира, уселся рядом. — Погоди чуток, нас скоро вытащат.— Пока я буду годить, в Замок явится кино.— Оно всяко явится, а ты сдохнешь.— Я так и так здесь сдохну. От холода околеем. Что лучше для двери — плазменный резак или кислота?— Ох, где мне взять терпенья? — вздохнул летчик. — Резак потребует слишком много энергии — поэтому если делать, то кислоту. Но толку в ней нет, потому как за нашей дверью — другая дверь, а за той еще одна. Ты был в отрубе, когда нас сюда волокли, а я видел.— Где сидит охрана?— За дверью коридор, куда выходят камеры, затем решетка, в которой решетчатая же дверь, а за ней пост. То есть когда вылезаешь из камеры, оказываешься как на ладони.— Это не подойдет, — задумчиво промолвил охранитель мира. — Сочиним что-нибудь иное.— Слушай, я по-дружески прошу: давай обойдемся без твоих штучек. Куда тебе творить, сам подумай!— Но я не могу сидеть и ждать. Я — ЛОЦМАН. — Шестнадцатый махнул рукой — дескать, спорить с тобой себе дороже.— Скажи, — продолжал охранитель мира, — адъютант комотряда где-то шастает, пока начальства нет, или прирастает к месту?— Прирастает. Особенно когда что-то стряслось, как сегодня.— Отлично. С него и начнем.Охранитель мира несколько раз глубоко вздохнул. Если будет совсем худо, летная служба предоставит врача, пресловутые стимуляторы… А коли это не спасет, то грош цена такому Лоцману, и не всё ли равно, когда помирать — днем раньше или днем позже. Дышать — глубоко, спокойно, насыщая кровь кислородом. Но не передышать, чтобы голова не поплыла.А теперь сотворяем письмо. Кладем лист бумаги на стол в приемной и выводим строчки: «Господин адъютант, по недоразумению арестован Лоцман…» Он чуть было не написал «Поющего Замка», но вовремя спохватился: «…Лоцман Последнего Дарханца, которому срочно нужна помощь». Замечательно вышло; без особых затрат сил и энергии. А Шестнадцатый боялся…Его потянуло в сон. Не мудрено — столько приключений с тех пор, как последний раз давил подушку. Он повозился, пристроил голову у Шестнадцатого на плече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127