Уж больно легок. Из чего он сделан? Или… Лоцман охнул, догадавшись. Ворочая гроб безо всякого почтения, он размотал поблескивающую в свете фары серебряную парчу и поднял крышку.Так и есть. Ну, милые друзья, чтоб вам неладно было!На дне лежала черная куртка — та самая, в которой охранитель мира гонял на мотоцикле и которую позабыл, когда накануне умчался исследовать туннель в другой мир. А разговоров-то было! «Лоцмана хороним, нашего бесценного Лоцмана». Тьфу ты!Он остыл. Если вдуматься, что актерам еще оставалось? Проданный Лоцман — мертвый Лоцман, и они устроили символическое погребение. Он приготовился закрыть крышку гроба.— Возьми куртку себе, — раздался за спиной неожиданный голос.Лоцман вздрогнул, уронил крышку; она упала с резким стуком.— Хозяйка!Она стояла, держа за кольцо стеклянный фонарь, в котором светилось яркое облачко. Женщина была в длинном платье и в плаще, накинутый капюшон скрывал ее светлые волосы, на лице по-прежнему чернела полумаска.— Хозяюшка! — Охранитель мира шагнул к ней; она отступила, подняла фонарь, точно желая защититься. — Я вернулся.— Вижу, — прозвучал негромкий ответ. — Здравствуй. — Прохладный тон смутил его, и радость поутихла.— Почему ты… такая? Ты меня узнаешь?Она повела плечами, фонарь в руке покачнулся.— Я слышала твой разговор с Ингмаром. Забери куртку — пригодится.— Не возьму. Сделаю себе новую. — Разочарованный холодностью своей красавицы, Лоцман установил крышку, стащил гроб в яму, кинул туда же парчу и принялся забрасывать землей. Час от часу не легче: друзья не желают его признавать, поскольку принимают за другого, — но чем он не угодил Хозяйке?Он выровнял холмик, положил на место цветы и обернулся к безмолвно наблюдавшей женщине. Фонарь покачивался в нетвердой руке. Она волнуется! Значит, вовсе не так холодна, какой хочет казаться. Лоцман забрал у нее фонарь, поставил его на землю и взял в руки странно безвольные, ледяные пальцы. Хозяйка не пыталась освободиться, однако меж ними точно выросла незримая стена.— Что с тобой?Женщина не ответила. В сумраке, разбавленном светом мотоциклетной фары и фонаря, лицо в полумаске выглядело жутковато.— Я не подписал ОБЯЗАТЕЛЬСТВО, я вас не предал.— Я верю, малыш. — Она вздохнула. — Но тебя продали. Мне будет больно видеть, как ты погибнешь.— А я не собираюсь. — Лоцман возрадовался: он Хозяйке по-прежнему мил, она просто слишком тревожится и оттого ей не до нежностей.— Кто тебя спросит? — Красавица подняла руку, которую он всё еще держал в своей, и свободным мизинцем коснулась шрама на его щеке. — Богиня сильней тебя.— Ерунда. — Осмелев, он положил руки ей на плечи и привлек к себе. С тем же успехом можно было обнимать дерево в роще — Хозяйка не отпрянула, но осталась отчужденно-неподвижна. Он отпустил женщину, ощутив ее нарастающую неприязнь. — Коли так, объясни мне: раз Богиня меня продала, я уже не человек?— Ты не Лоцман.— А кто я, по-твоему?— Никто.Лоцман ошеломленно молчал. Женщина продолжала:— Ты не нужен этому миру, впредь он обойдется без тебя.— Ты тоже обойдешься без меня?Она улыбнулась с чувством превосходства:— Я — Хозяйка. Мне никто не нужен.— Тебе не нужен господин Никто, — заявил он с вызовом, хотя внутри всё сжалось от боли.— Не упрекай меня. — Поднявшись на цыпочки, она прохладными губами коснулась его подбородка. — Прощай.Подхватив с земли фонарь, красавица растаяла в темноте. Несколько мгновений охранитель мира прислушивался, надеясь различить в пении Замка шелест ее шагов, затем обернулся к мотоциклу. Верный «дракон» легко покатился, когда Лоцман повел его к гаражу; впереди поплыл конус яркого света.Все от него отказались, все до единого — и Ингмар, и Рафаэль, и Эстелла с Лусией. И даже Хозяйка. Он теперь, видите ли, никто. Надо же такое сказать — «никто»! Подавившись обидой, он остановился и приласкал последнего оставшегося друга: погладил «дракону» руль и седло, провел пальцами по рифленому кожуху двигателя. Затем Лоцман закатил мотоцикл в гараж, выключил фару и закрыл дверь.Наступила полная темнота, только небо было чуть светлее земли — беззвездное, как будто затянутое тучами, — да во дворце тускло светилось одно окно.— Доброй ночи, — шепнул охранитель мира оставленному «дракону» и сосредоточился, желая сотворить свечу. Опять ничего не вышло. Да разве получится что-нибудь путное, когда все кругом твердят, будто ты — не Лоцман, ты — никто?«Я вам покажу „никто“, — думал он, пробираясь к себе в чернильной мгле дворцовых коридоров. — Я — Лоцман и докажу это».…А наутро прилетело кино.Актеры стояли на площадке главной лестницы и не торопились занимать предписанные сценарием места. Хорошенькое личико Эстеллы казалось почти прозрачным; как испуганная девочка, она обеими руками держалась за руку Ингмара. Лусия прижалась к виконту и беззвучно вздрагивала, не смея плакать в голос; у Рафаэля нервно подергивались губы. Один северянин выглядел спокойным, но могучая грудь под замшевой курткой вздымалась от быстрого дыхания. Сценарий, который принесла пневмопочта, предписывал актерам новые роли; играть их было невозможно, но и не подчиниться воле Богини актеры не могли.Поющий Замок гремел от рокота севшего во дворе вертолета, содрогался от поднятого винтом ветра. Операторы в маскировочных костюмах разбредались по этажам дворца, устраивались на выгодных для съемок позициях, исчезали из виду, сливаясь со светлым камнем построек. Режиссер задержался у вертолета, о чем-то толкуя с пилотом через открытую дверцу кабины. Лоцман притаился в зарослях жасмина неподалеку в ожидании, когда враг уйдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127