Чистенькие, загорелые.Мария помолчала, опустив голову, обеими руками прижимая к груди закопченные цветы.— И я сказала себе: раз писательство принесло такое несчастье, я больше за перо не возьмусь. Значит, не нужно это, не угодно… не знаю кому. Богу, каким-то высшим силам. Поэтому я преподаю стилистику. В колледже. — Она взяла Лоцмана под руку, сменила тему: — Я всё сделала, как вы просили: полночи думала о «Последнем дарханце».— И продолжайте думать. Милтон, Стэнли, Ловец Таи, Кис — нам нужны эти четверо. Чтоб были живы-здоровы и чтобы мир у них не хирел, а расцветал с каждой минутой.— Распустится во всей красе — это я вам обещаю… Но, знаете ли, я не понимаю механики ваших миров. Допустим, писатель сочиняет книгу. И как только он довольно напридумывал, в некоем затуманье оформляется параллельный мир. Так?— Видимо, да.— А зачем нужно кино? Какой процесс или явление нашего мира оно отражает?— Я могу только предполагать. Параллельный мир шире и объемней того конкретного текста, который порождает автор. Этот мир живет своей жизнью, его обитатели в свободное от съемок время занимаются личными делами…— Поняла! Кино прилетает отснять то, что написано от руки или нашлепано на клавиатуре, а всё прочее существует само по себе.— Вероятно, да. Чем лучше книга, чем увесистей ее текст, тем больше приближена жизнь мира к событиям в книге. Скажем так: жизнь течет в русле текста, развивает его, но не отклоняется в сторону. Если же идет сплошная бестолковщина — как в Анниных «Пленниках Поющего Замка», — мир живет как может, мало оглядываясь на задумки своей Богини или Бога. Поэтому когда прилетает кино, оно оказывается лишним, чуждым. Неприятным и даже враждебным миру.— Поразительно, — вздохнула Мария. — Так и не могу со всем этим свыкнуться…Они подошли к ограде. Мария поглядела на нее с сомнением:— Оно, конечно, вроде и не слишком высоко — так ведь и мне уже не семнадцать.— Я вам помогу.— Будете подталкивать сзади? — Богиня усмехнулась. — Лучше принимайте с той стороны. — Она просунула цветы сквозь решетку.Лоцман легко перебрался, поставил ногу на каменное основание.— Станете мне на колено, заберетесь наверх — а здесь я вас поймаю… Берегитесь! — вскрикнул он, хотя беречься было уже поздно: позади Марии вырос Рафаэль, а Лоцман ощутил за спиной присутствие Лусии.Великий Змей, откуда они взялись?! Он же слушал — актеров только что не было.Она побледнела.— Три шага назад, — повторил Рафаэль, и она подчинилась, отступила от ограды.— Что тебе нужно? — спросил Лоцман. Его револьвер лежал в заднем кармане штанов, под свитером, а стилет и наручники — те и вовсе остались в машине.— Уходи из Большого мира. — Большие, прежде такие выразительные глаза виконта смотрели темно и нелепо. — Тебе здесь не место.— Это всё?— И поклянись, что не вернешься.Лоцману между лопаток уперлось острие кинжала. Лусия шутки шутить не будет. Мария хотела закричать, однако голос ей изменил, и она беспомощно прошептала:— Не смейте. Не трогайте его. — Она рванулась было с места, но Рафаэль остановил ее, обхватив рукой под грудью. Пальцы другой руки легли ей на горло, надавили.— Оставь Марию, — сказал Лоцман. — Ты пришел разбираться со мной, а не с ней.— Поклянись, что не вернешься. Иначе я запрограммирую ее — и она от тебя отречется. Сегодня же подпишет договор с Ителем и сядет за книгу.Мария замотала головой:— Не отрекусь!— Увидим. — Рафаэль жестко усмехнулся. Аристократическое лицо стало отталкивающе надменным, глаза оставались слепыми. — Лоцман, я жду от тебя клятвы — иначе твоей Марии не станет.— Кто сказал, что ты не запрограммируешь ее так и так? Ты, либо Лусия, либо Ингмар.— Без нее ты погибнешь — а мы не хотим твоей смерти. Клянись.Актеры не хотят смерти Лоцмана — значит, в них еще что-то осталось от прежних ролей.— Хорошо, я уйду. Но вы оба поклянитесь, что не тронете Марию.Виконт отнял руку от горла Богини, вытянул вперед:— Клянусь. Лусия?— Клянусь, — промолвила актриса. Острие кинжала воткнулось Лоцману в спину чуть глубже.— Клянусь, что не вернусь в Большой мир, пока актеры Поющего Замка находятся здесь, — отчеканил охранитель мира.Рафаэль склонил голову:— Прощай.Он и Лусия исчезли. Мария потерла горло, перевела дух.— Чертовщина какая-то. Эти клятвы… Как будто их нельзя нарушить.— Клятва Лоцмана и дворянина — дело серьезное. Но считайте, что мы с вами легко отделались. Лезьте сюда.Мария перебралась через ограду, подобрала цветы.— Да вы как будто не огорчены? — удивилась она. — Вас прогнали, а вы улыбаетесь?— Мария, — сказал он проникновенно, — я только что избавил вас от позора, а себя — от смерти. Стоило Рафаэлю вас запрограммировать — и всё погибло. Я имею право улыбаться.— Но вы уйдете из нашего мира?— Безусловно. Однако сначала отвезу вас домой.— Господи, — сокрушенно вздохнула Богиня, — кто бы подумал, во что я ввяжусь на старости лет!Ее дом стоял на участке, засаженном низкорослыми, жалкого вида, корявыми яблонями. Больше здесь ничего не росло: только трава да яблони, да мелкие георгины у крыльца. Мария осмотрела участок, словно увидела его новыми глазами.— Странно выглядит, правда? Муж посадил яблоньки в тот год, когда родился наш малыш. А потом… ну, когда… мы поменяли дом, переехали подальше от моря Я не могла слышать плеска волн. Яблони решили забрать с собой. Выкопали, перевезли — а они плохо прижились на новом месте. Видите какие? И яблок почти не дают.Лоцман остановил машину у крыльца.— Можно, я зайду к вам на пару минут?— Со всем моим удовольствием. — Мария оживилась. — Если хотите, я вас и кофе напою.Он занес в дом сверток с наручниками и стилетом, отдал Богине револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127