Хотя Следопыты, о которых он думал ненамного лучше, чем о диких зверях, приняли чужого ребенка в свой город, в свои дома, в свои сердца. Они любили его. А он...
- И я любил их.- Я обнаружил, что говорю почти вслух, затем обнаружил, что Кила схватила меня за руку, изучающе глядя мне в лицо. Я потряс головой.
- В чем дело?
- Вы меня напугали,- сказала она дрожащим голоском, и я вдруг понял, что случилось. Я затрясся от свирепой ненависти к доктору Элисону. Он даже малой толики того, что могу сделать я, не может сделать, но все же исхитряется выползти из мозга. Как он, должно быть, меня ненавидит! Но будь я проклят, если хотя бы наполовину так, как я его. Он чуть ли не до смерти запугал Килу!
Она стояла на коленях, совсем рядом, и я понял, что есть только один способ разогнать холод, который оставила после себя эта мороженая рыба, заставив его опять провалиться в тартарары. Это человек, который ненавидит все, что не является миром холода, в котором он решил провести свою жизнь. Лицо Килы было поднято, оно было нежное, настойчивое, молящее, и внезапно я потянулся к ней и прижал ее к себе, и с силой поцеловал.
- Мог это сделать призрак? - спросил я.- Или это?
Она прошептала: - О нет,- и ее руки сомкнулись на моей шее. И я повалился на сладко пахнувший мох, устилавший пол. Я чувствовал, как тает моя вторая половина, растворяется и исчезает.
Регис был прав, тут был только один путь.
Старый был вовсе не стар - титул являлся исключительно церемониальным. Этот был молод - не старше меня - но обладал достоинством и величавостью, и тем же странным неуловимым качеством, которое я заметил в Хастуре.
Было что-то, как мне показалось, что утратила Терранская Империя, когда перебиралась со звезды на звезду - чувство собственного положения, достоинство, -которое никогда не требовало выражения, потому что никогда не покидало тебя.
Как у всех Следопытов, у него было лицо без подбородка и уши без мочек, тело с густой шерстью, которое выглядело слегка нечеловеческим. Он говорил очень тихим голосом - все Следопыты обладают утонченным слухом - и я должен был напрягать слух и помнить о том, что следует сдерживать голос.
Он протянул мне руку, и я склонил над ней голову и прошептал: Выражаю тебе покорность, Старый.
- Не будем об этом,- пробормотал он тихим щебечущим голосом.- Садись, сынок. Мы рады тебе, но чувствуем, что ты сомневаешься в нашем доверии к тебе. Мы отпустили тебя к твоему народу, потому что чувствовали, что с ними ты будешь счастливее. Неужели мы были недобры к тебе, что спустя столько лет ты вернулся к нам с вооруженными людьми?
Порицание в его глазах было несомненным, и я сказал беспомощно:
- Старый, люди, пришедшие со мной, не вооружены. На нас напала банда тех, кому нельзя в городе, и мы защищались. А столько людей сопровождает меня потому, что я не ходил этим путем в одиночку.
- Но это не объясняет, почему ты вернулся,- укор в его голосе ощущался явно.
Наконец я сказал: - Старый, мы пришли, как просители. Мой народ умоляет твой народ в надежде, что ты...- я хотел было сказать: "будешь человечен",- что ты будешь добр с нами всеми, как со мной.
Лицо его ничего не выражало.
- О чем ты просишь?
Я объяснил. Я рассказал плохо, запинаясь, путаясь в медицинских терминах, зная, что они не имеют эквивалентов на языке Следопытов. Он слушал вновь и вновь задавая задумчивые вопросы. Когда я упомянул обещание терранского Легата признать независимое и сепаратное правительство Следопытов, он нахмурился и перебил меня:
- Мы, Народ Неба, не имеем сношений с терранцами, и нам ни к чему их признание.
На это у меня не было ответа, и Старый продолжал добродушно, но и безразлично:
- Нам не хотелось бы думать, что лихорадка, которой у нас болеют маленькие дети, уничтожает столько жизней. Но вы не можете упрекать нас в этом с чистой совестью. Вы не можете сказать, что мы распространяем болезнь: мы никогда не переходим через горы. Разве мы повинны, что сменяются ветры, и луны сходятся на небе? Когда людям приходит время умирать, они умирают,- он простер руки отпуская меня.- Я дам тебе людей, они проводят вас до реки, Джейсон. Не возвращайся.
Неожиданно Регис Хастур встал и поглядел ему в лицо,
- Ты выслушаешь меня, отец? - он без промедления использовал церемониальный титул, и Старый сказал раздраженно: - Сын Хастура никогда не должен обращаться как проситель, к Небесному Народу.
- Тем не менее, выслушай меня как просителя, отец,спокойно произнес Регис.- Тебя просят не чужеземцы с Терры. Мы узнали одну вещь от пришельцев с Терры, о которой ты еще не узнал. Я молод, и это не дает мне права учить тебя, но ты говоришь: "Разве мы повинны, что луны сходятся на небе?" Нет. Но мы узнали от терранцев, что луны не надо винить и в нашем собственном ничтожестве на путях Господних - под которыми я подразумеваю болезни, власть и ничтожество.
- Странные слова в устах Хастура,- сказал Старый неодобрительно.
- Странные времена для Хастура,- громко сказал Регис. Старый поморщился, и Регис сбавил тон, но продолжал непоколебимо.- Ты винишь Луны в небе. Я говорю, что ни луны, ни ветры, ни богов винить нельзя. Боги насылают эти беды на людей, чтобы испытать их веру и узнать, способны ли они. справиться с ними.
Темя Старого вздернулось, и он произнес с сожалением: - Неужели это королевский отпрыск, которого люди сегодня называют Хастуром?
- Человек, Бог или Хастур, я не слишком горд, чтобы не молить за свой народ,- парировал Хастур, загораясь яростью.- Никогда такого не было в истории Дарковера, чтобы Хастур стоял перед одним из вас и умолял...
- За людей из чужого мира.
- За всех людей моего мира!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28