Сег выразительно показал момент встречи сына с отцом, и я горько улыбнулся. Не мог я ему объяснить, что такого уже никогда не будет…
Застелив стол более простенькой скатертью, Ина внесла свое скороспелое блюдо – аппетитно пахнущее и призывно шипящее. Сег помчался на кухню и доставил все остальное – праздничные бокалы, салат, ложки. Виртуозно открыв флягу, он разлил водку по бокалам.
Увидев, какая доза предназначалась мне, я замотал головой и показал узенький просвет между двух пальцев. Столько спиртного, сколько было в бокале, я осиливал, наверное, за два года, да и то гораздо меньшей крепости. У нас употребляют преимущественно натуральное, сухое вино – в небольшом количестве по праздникам и особым случаям. Алкоголиков на Земле нет, и общество, нисколько не ограждая естественных потребностей, зорко следит за своим собственным здоровьем. Кстати, из-за абсолютной вредности из жизни человека был изгнан табак, земной шар уже триста лет не знает табачного дыма. Легкие человека, продлевая ему прекрасные дни существования, дышат только чистым воздухом.
Ина, к искреннему огорчению Сега, почти все содержимое моего и своего бокалов вылила во флягу – на донышке оставила чуть-чуть. Сег своего бокала не дал и сказал что-то такое, вроде: вы как хотите, а я как знаю. Затем он произнес приветственный тост в мою честь – его вдохновенный взор был обращен на меня, движения рук изображали полет вероятно, в космосе.
Я предложил слегка сдвинуть бокалы. Стекло звонко стукнуло, и мы выпили.
В первые минуты воцарилось молчание. Все мы изрядно проголодались и сосредоточенно были заняты едой. Сег потянулся за флягой, чтобы разлить еще, но Ина запротестовала, и я в знак согласия за­кивал. Сег разочарованно посмотрел на меня – эх, не пьет, не курит, а еще космонавт…
Не знаю, как бы мы повели себя дальше, но тут постучали. Сег открыл дверь и впустил полную женщину с авоськами в руках. Сег представил меня иностранцем, которого Ина будет учить языку и который некоторое время здесь поживет. Женщина расплылась в такой счастливой улыбке, что щелочки глаз совсем пропали. Она аккуратно устроила авоськи в углу и подсела к столу.
– Карья, – назвала она себя и, услышав в ответ мое имя, опять запрятала щелочки глаз. Только через некоторое время, когда я освоился с языком, выяснил: Карья – жена брата Ины, живет через стенку, А в первый визит я посчитал ее знакомой Сега и не все понимал.
Теперь Ина не стала возражать, когда Сег завладел флягой, только отодвинула свой бокал, а потом, по моей просьбе, и мой.
Карья удивилась, – поглядев на меня, – такой здоровенный мужчина и не пьет! Ина что-то сказала, и Карья согласно кивнула. Время от времени гостья бросала на меня восторженные взгляды и, мгновенно реагируя на какие-то слова Сега, громко хохотала. Пила Карья одним залпом, долго морщилась, занюхивая кусочком хлеба. И опять хохотала.
Сег разливал в третий раз, самые остатки, когда опять постучали – робко, нерешительно.
Бочком протиснулся давно нестриженный высокий паренек с плутоватыми глазами. Ему было лет четырнадцать, звали его Тор. Он оказался сыном Карьи.
Паренек угрюмо уставился в сковородку, и любящая мать сразу поняла, что сын голоден. Последние кусочки мяса перекочевали в тарелку, предназначенную Тору. Паренек уставился на бокал с водкой – и опять проницательная мамаша все поняла – протянула сыну желаемое. И сын было взял… Но тут вмешалась Ина, что-то строго сказала, и водку пришлось отставить. Карья пожала плечами и погладила беспорядочные пряди Тора, говоря что-то утешающее.
Тор вяло поковырялся в тарелке, – видно, перебили ему аппетит, и с кислой миной вышел из комнаты.
Гостья возбужденно заговорила, повернувшись ко мне, – мол, не обращайте на Тора внимания, давайте продолжим веселье! По ее просьбе Сег принес довольно объемную металлическую коробку, очень тяжелую, и стал что-то налаживать. Коробка оказалась магнитофоном, и комната наполнилась веселой ритмической музыкой.
Я догадался, что меня приглашают на танец: Карья с лукавой улыбкой протянула мне руку. Так и эдак я старался объяснить – не могу! Но Карья и слушать не хотела. Пришлось подчиниться ее натиску и выйти из-за стола. Я уже забыл, когда танцевал, и еле двигал ногами. Карью это нисколько не смущало – наоборот, сквозь щелки глаз прорывалось столько огненной страсти, мне аж стало не по себе. И как-то неловко было переставлять ноги – Карья прижималась что есть силы…
В коридорчике что-то стукнуло, и я, вспомнив, что оставил там свой космический костюм, поспешил покинуть даму. Заметил – на улицу выскользнул Тор. Костюм, правда, лежал на месте, только развернутый, газеты валялись рядом.
Хозяйка дома, видя мое неважное настроение, выключила магнитофон и, насколько правильно я мог понять, стала извиняться перед Карьей. Та засуетилась, подхватила тяжелые авоськи и, одарив меня многообещающим взглядом, уверенно направилась к выходу.
Супруги уложили меня в дальней комнате, на довольно просторной кровати своего сына. Я хотел перебраться в сад, но Сег категорически возразил: только в доме – для полной безопасности.
Я поставил на тумбочку миниатюрный портрет Жанны и Германа, с которым никогда не расставался, посмотрел жене и сыну. в глаза, и только после этого погасил свет.
Утром Ина обнаружила у крыльца несколько ящиков с самыми разнообразными продуктами. Сег кивнул на меня – о нем заботятся! И стал ворчать дескать, мы сами не бедные, совсем не обязательно…
После завтрака Сег умчался в редакцию газеты, где возглавлял промышленный отдел, а я, прежде чем приступить к занятиям, решил связаться с «Коммунаром».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46