И замер.
Опустив каменную плиту,
преградившую путь Тому Риджеру, Эхнатон понял, что так ему не удастся уберечь свой дворец от разрушения. Постройка была старой, залы и коридоры были выдолблены в выветрившейся скале, потрескавшейся, разрушавшейся от времени, холода и жары, ветров и землетрясений. Если взорвется порох, содрогнется вся гора. И нельзя заранее сказать, что будет разрушено, а что уцелеет.
А прямо под сокровищницей находилась комната, в которой была заперта Нефертити! Нефертити погибнет первой!
Он принял решение мгновенно. Принял его не раздумывая, неосознанно поддавшись первому порыву. По потайной лестнице он бросился вниз, столкнулся с бегущим Гурмалулу, которого даже не заметил, и остановился, запыхавшись, перед железным ящиком, заряженным смертью. Он надеялся только оборвать фитиль.
Глаза его округлились от ужаса. Он увидел, что фитиль уже догорал. Искра скользнула в ящичек. Каждое мгновение смерть могла вырваться, уничтожить старую постройку, засыпать все камнями и пылью.
А в нижнем зале находилась Нефертити!
Ни одной другой мысли не осталось в его больном сознании — ни о Белой гибели, ни о насекомых, ни о его «великом благоденствии», ни о дворце, ни о рабах, ни о собственной его жизни.
Только о Нефертити!
Инстинктивно, не раздумывая, потому что не было времени даже подумать, он схватил страшный груз и помчался с ним прямо к площадке над каньоном. Он бежал и чувствовал, что каждый шаг может стать последним, что в следующую секунду вместе с его телом на воздух взлетит весь его дворец.
Но вместе с тем с каждым его шагом смерть отдалялась от Нефертити!
Вот и выход! Еще шагов десять, не больше! Он выбежал наружу, наклонился над пропастью и бросил туда свой смертоносный груз.
Не успел он перевести дух после страшного напряжения, как «мина» взорвалась. Взрывом его отбросило назад, в туннель, и ударило о каменную стену. Что-то у него внутри хрустнуло, словно оборвалось. Страшная боль пронзила его. Он почувствовал, что еще немного — и он потеряет сознание. Но ему удалось овлалеть собой. Он попробовал подняться, пополз, потом поднялся, цепляясь за стену.
А весь дворец, словно только и ожидавший этого толчка, начал рушиться. Отовсюду раздавался скрип, каменные стены растрескивались, обломки падали рядом с ним каменным градом, заваливая дорогу, угрожая раздавить его.
Внезапно в пяти шагах перед ним пол разошелся, и отколовшиеся по краям трещины огромные куски с грохотом обрушились в бездну. Напрягаясь из последних сил, Эхнатон начал пробираться вперед, прижимаясь к стенам, которые дрожали, трескались, гудели. Впереди и позади него обрушивались каменные глыбы. Он чуть ли не ползком пробирался среди них. С губ его сочилась кровь, легкие с трудом втягивали воздух, перед глазами мелькали огненные пятна. Но он все же шел вперед, не падая, не теряя сознания.
Потому что внизу была Нефертити, запертая в своей комнате!
Все так же качаясь, почти совсем выбившись из сил, Эхнатон спустился по лестнице, дотащился до двери и последним усилием отодвинул засов. Дверь отошла в сторону, и он рухнул в комнату. Мария стояла посреди зала. Взгляд ее все еще блуждал после полученной дозы опиума.
— Нефертити! — прошептал окровавленными губами Эхнатон. — Беги, Нефертити! Дворец рушится. Беги!
Девушка в смятении смотрела на него. Это был враг, опасный сумасшедший, зловещий преступник, угрожавший самому существованию человечества, изверг, которого надо было уничтожить как бешеную собаку. Но сейчас она видела перед собой человека, просто человека, измученного, несчастного, умирающего человека, глаза которого смотрели на нее с такой неожиданной нежностью и сверхчеловеческой кротостью!
— Нефертити, беги!
Невольно, подчиняясь какой-то необъяснимой жалости, порыву всепрощения, она присела и, приподняв его голову, положила ее себе на колени.
— Куда вы ранены? Я перевяжу вас!
— Бессмысленно, Нефертити! Я умираю. Нет времени. Беги!
В проеме двери появился Крум Димов, который все-таки пробрался по коридорам рушащегося здания к камере своей сестры.
— Быстро за мной! — крикнул он ей. Девушка обернулась.
— Помоги мне его вынести!
Недоумевая и ничего не спрашивая, он наклонился и подхватил раненого под мышки. Они потащили его из комнаты.
— Оставьте меня! — чуть слышно прошептал раненый. — Нет смысла!
Но в глазах его сейчас светилось какое-то теплое чувство, бывшая его величавая неприступность растаяла перед добротой его недавних жертв.
— Сейчас куда? — вместо ответа спросила Мария. Эхнатон показал взглядом.
— Направо! Толкните плиту!
Коленом Крум толкнул квадратную плиту. И та легко отодвинулась под его напором. Открылась крутая лестница. Тут из заполненного пылью туннеля вылетел попугай Кенатон, уселся на плечо Марии и взволнованно за-повторял:
— Нефертити! Нефертити! Нефертити!
Она склонила голову и потерлась о него лбом.
— Милый попугайчик! — прокричал Кенатон. — Милый попугайчик!
Но у них не было времени заниматься перепуганной птицей. Они снова двинулись наверх, неся стонущего фараона. А позади них дворец продолжал с грохотом рушиться.
Лестница уперлась в каменный потолок.
— Надави на выступающий камень! — подсказал Круму Эхнатон. Крум сделал, как ему говорили. Потолок скользнул в сторону. Сверху на них обрушился жар тропического солнца.
Они вытащили свой груз на поверхность. Осмотрелись по сторонам. Под ними было большое плато, рассеченное, словно торт, разветвляющимся каньоном.
— Скорее на юг! — поторопил их Эхнатон. — Внизу все обваливается. Надо выйти южнее, на прочную скалу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71