беседовали с множеством избитых, потерявших надежду, озлобленных, истощенных людей, которых всегда можно встретить в полицейском участке.
Миновав опасные зоны, мы помчались как угорелые, следуя по пятам за Пикардином. На ходу он сообщил, что мы сейчас идем окружным путем, чтобы не попасться на глаза копам, пока не достигнем камеры, где держат преступников.
Мы знали, как выглядит Ульрика Нордстром благодаря фотографии, что послал нам Ифвин; к тому же ее камера была единственной занятой в этом ряду: судя по всему, не так уж много арестованных женщин считались опасными преступницами. Ульрика действительно была невысокой блондинкой, несколько полноватой, стриженной под горшок. Завидев нас, она вскочила с места и воскликнула:
— Лайл! Хелен! Я так рада вас видеть! Что вы здесь делаете?
Мы с Хелен переглянулись, и я ответил:
— Э-э.., мы вас узнали по фотографии, а вы откуда нас знаете?
— Это же я, Ульрика! Лайл, мы с тобой были женаты целых пять лет, а Хелен была подружкой невесты на нашей свадьбе. Мы поженились сразу после колледжа. Это ведь было не так давно.
Пикардин очень пристально смотрел на нас, и по его лицу было видно, что он крайне недоволен. Однако он все же отпер дверь камеры и выпустил Ульрику.
— У меня есть ключ от служебного выхода, — сказал он, — так что можете выйти через него. Надеюсь, кто-нибудь объяснит мне суть происходящего.
— Мы тоже очень хотели бы понять, что происходит, — ответила Хелен.
Пикардин вернул Ульрике ее бумаги и кошелек. Она надулась, и по ее взгляду я четко понял, что когда-то это выражение служило неким личным сигналом между Ульрикой и тем Лайлом, за которого она вышла замуж. Насколько я видел, она уже начала злиться, что я не ответил на сигнал. Мы поспешили вслед за Пикардином в зал, потом он выпустил нас через дверь.
— Уверен, что мы будем поддерживать связь, — проговорил он. — Надеюсь, что успею узнать правила этого мира, не совершив предварительно серьезных ошибок.
Дойдя до конца длинной темной аллеи, мы оказались на улице — вроде бы безлюдной — и, не имея других ориентиров, кроме озера к востоку отсюда, где стоял прыжковый катер Контека, пошли на восток. Быстро миновав несколько кварталов, мы не увидели ни одной живой души; скоро должно было взойти солнце, а поблизости наверняка полно людей, которые рано утром уходят на работу; хорошо еще, что слуги вряд ли приходят в столь ранний час.
Миновали еще несколько кварталов. Мы расслабились, и Ульрика завела разговор:
— Лайл, не знаю, с чего начать. Твоя семья дала мне денег на поездку в Новую Зеландию после войны, я приехала и жила у тебя дома; впервые я появилась там, когда мне было тринадцать, а тебе одиннадцать, а твоему брату Нилу пятнадцать. Это тебе ни о чем не говорит?
— Ох, много о чем, — ответил я. — Но не о том, что ты могла подумать.
Белые здания вокруг нас напоминали склепы или киношные декорации, погруженные в кромешную тьму: ни одной лампочки, даже случайно забытой, ни ночника в детской, ни тусклого света в коридоре, ведущем в ванную. Это становилось все более странным. Улица была на удивление пыльной; в разбитый, поломанный тротуар были вмонтированы старые грязевые стоки; неужели здесь никто никогда не подметал?
— За последние несколько дней я понял, что воспоминания — самое ненадежное из всего, что существует в мире. Верь тому, что я помню. За четыре года до моего рождения родители попали в автокатастрофу вместе с моим новорожденным братом Нилом. Они выжили, а он погиб. Я его никогда не знал.
— Не может быть! — воскликнула Ульрика.
Хелен положила тяжелую руку ей на плечо, мягко прикрыла рот ладонью и стала шептать что-то о полиции, которая все еще неподалеку.
— Я прекрасно помню Нила, — протестовала Ульрика. — Отличный высокий парень с великолепным чувством юмора, лучший атлет. У нас могло бы что-нибудь получиться, если бы он не был голубым. Неужели не помнишь, что он пропал, когда затонула «Елизавета III»?
Сам я служил на «Лизе III» и, покидая в пятницу Оклендскую бухту, видел, что она стоит в доке, такая же, как всегда.
Ульрика все больше запутывалась и в конце концов сказала:
— Хелен, хотя бы скажи мне, что это не дурацкая шутка.
Хелен нетерпеливо объяснила:
— Похоже, что власти завели против тебя дело. Считается, что тремя выстрелами в голову ты прикончила Биард; это случилось в банке, и вас снимали аж целых четыре камеры. Не знаю, могут ли быть более веские улики.
— Но послушайте! — Ульрика сунула руки в карманы и замедлила шаг. — Я такого не припомню. Пытаюсь, но не могу. Я разговаривала по телефону, объясняла другу, где мы встретимся, и тут меня схватил полицейский. — Ее голос срывался, как будто она привыкла поступать по-своему и удивлена, что на этот раз так не получилось. Она заплакала, шмыгая носом и вытирая лицо руками.
Не зная, что предпринять, я дал Ульрике свой носовой платок, и, прежде чем вернуть его обратно, она протерла лицо и смачно высморкалась.
— Простите за беспокойство, — пробормотала она.
Я убрал платок обратно в карман.
— Есть одна вещь, которую мне очень сложно будет вам объяснить. Существует много разных Лайлов Перипатов с разным прошлым, возможно, раскиданных по разным вселенным. Есть и много разных Хелен Пердида и, возможно, много Ульрик Нордстром. Джефри Ифвин, судя по всему, тоже есть в каждой вселенной. В любом случае в некоторых из них, но не во всех, каждый из нас работает на Ифвина, так что нас отправили, чтобы вытащить вас из тюрьмы. Случилось так, что ни один из нас не встречал вас до сегодняшнего дня ни в одном из наших миров, какими бы они ни были. Поэтому мне очень жаль, что я отреагировал не так, как должен был, будучи вашим бывшим мужем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96