Хёльв попятился. Эльф еще раз пошевелился, пробормотал чтото невнятное и со стоном поднялся. Золотистые листья водопадом посыпались из складок его одежды.
— Ыыыа, — просипел он.
— Спасайся, кто может, — шепнул Финик и юркнул в кусты.
Продолжая постанывать, эльф выпрямился во весь рост. Лучи полуденного солнца ярко осветили его прекрасное, хотя и несколько помятое лицо. Большие серые глаза искрились злостью, губы кривились. Сложно было даже представить существо, менее склонное к разложению. Хищно оглянувшись, эльф схватил Хёльва за плечи и несколько раз крепко встряхнул.
— Задери тебя Ристаг, — прорычал он неожиданно низким голосом.
— Многоуважаемый эльф, — почтительно произнес Хёльв, пытаясь вырваться из цепких рук, — мы с моим другом Фиником..
— Тысячу осьминогов в задницу тебе и твоему Персику! Я просто подыхаю от усталости! Я не спал трое суток! Я выбрался из этого ведра с помоями, которое его обитатели по рассеянности называют городом, чтобы вдохнуть чистого, не оскверненного людскими миазмами воздуха! Я нахожу укрытие в девственной чаще. Для чего?! — Эльф яростно тряс юношу за плечи. — Для чего, я спрашиваю? Для того чтобы, меня будили пинками под ребра всякие проходимцы?
Хёльв покорно опускал голову все ниже и ниже. Он не знал, как следует себя вести с разгневанными эльфами. — Что же мне теперь делать, укуси тебя волосатая гадюка? Куда прикажешь податься? Может, мне надо научится вить гнезда, чтобы спать в древесных кронах? Или уйти в болота и жить в воде, подобно пупырчатой жабе? Я тебя спрашиваю! Может, там ваш братчеловек не будет меня тревожить?
— Право, мне очень жаль, что мы нарушили ваш сон…
— Квааакваква! Похоже? У меня хорошо получается? Он неожиданно ослабил хватку. — Ладно. Свободен, смертный. Помни мою доброту.
Одним стремительным движением эльф подобрал тряпичную котомку, валявшуюся у него в ногах, запахнул плотнее куртку и унесся прочь, просверлив напоследок Хёльва недоброжелательным взглядом. Гдето за кустами послышалось сдавленное хихиканье Лукавого Финика.
— А эльфто живой, — холодно прокомментировал Хёльв, снова выбираясь на тропинку.
Финик кивнул, пытаясь сохранить на лице серьезную мину.
— Ты уж прости, ошибочка вышла. Глаз у меня, сам видишь, всего один, да и тот плоховат. Старый я становлюсь, — запричитал он, — пора начинать бороду растить!
— Зачем тебе борода?
— Чтоб никто не сомневался, что я почтенный господин, а не какойто там разбойник с большой дороги.
— Бородой грехов не скроешь, — провозгласил Хёльв. — Разве что монашеской.
— Всю жизнь мечтал стать монахом, — развеселился Финик. — А что? Удалюсь от дел, построю себе тихую обитель. Создам братство.
— Братство Одноглазого Финика?
— Да нет… Нескромно это както. Нам, святым агнцам, подобное самолюбование не к лицу. Я встану во главе Братства Усмирения Желудка. Мы с послушниками будем непрестанно утруждать свои желудки обильной и разнообразной пищей, дабы жили они не в никчемной праздности, а в непрестанных трудах! Такова будет наша жертва Непостижимому Отцу. Надеюсь, он оценит ее по достоинству.
— Кстати о Непостижимом Отце. — Хёльв бросил взгляд на почти догнавших их Мохнатых Тараканов. — А мы вчера все запасы еды употребили?
Финик отечески улыбнулся в ответ:
— Правильно мыслишь, парень. Стоит ли тащить куропатку с орехами и пирожки в Велерию? Там и своих куропаток полно. Кстати, ты идешь с нами дальше или хочешь завернуть в Брасьер?
Тяжело вздохнув, Хёльв посмотрел туда, где между редеющими деревьями уже начинали проглядывать первые дома, втянул носом пахнущий жильем воздух и пожал плечами:
— В Брасьер. Останусь, перезимую. Не может быть, чтобы в таком крупном городе не нашлось для меня подходящей работы.
Покопавшись в карманах куртки, Финик извлек оттуда округлый матерчатый кошелек и протянул его Хёльву:
— Это тебе. На первое время.
— Но…
— Никаких но! Если ты мне откажешь, я страшно разгневаюсь. А в гневе, друг мой, я совершенно собой не владею и творю страшные вещи. Например, рублю миловидных юношей на мелкие кусочки, невзирая на их тяжелую депрессию. — Для вящей убедительности Финик помахал перед носом Хельва тупым складным ножом. — Потом, конечно, я буду страшно раскаиваться, возможно, даже пророню несколько скупых разбойничьих слезинок, но твоим разрозненным фрагментам это уже не поможет.
Хёльв рассмеялся и сунул кошелек за пазуху:
— Тогда беру. Но только иззa того, что не хочу взваливать лишний грех на твою злокозненную душеньку.
Несколько часов спустя Хёльв уже был в Брасьере.

* * *

Триста лет назад здесь не было ничего. Не было большого бестолкового города, не было шумных торговых улиц и солидных ростовщических кварталов. Не было ни крепостных стен, ощетинившихся заостренными кольями, ни высоких сторожевых башен. Триста лет назад здесь лежала огромная пустошь, окруженная редкими лиственными лесами. Называлось это место незамысловато — Плешь. Невдалеке вилась заброшенная дорога, по которой можно было брести три дня кряду, так и не встретив ни единого живого существа. Долгие годы дремала Плешь в скучном одиночестве и могла бы так продремать до скончания веков, но премудрая Амна, Матерь всего сущего, распорядилась иначе.
Случилось так, что жена Самодержца государства Самарагд — прелестная юная Рамана — без памяти влюбилась в купца из знойной Агемии и сбежала с ним от венценосного мужа. Сей легкомысленный поступок взбалмошной красавицы имел серьезные политические последствия:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16