Повести –


Александр Зорич
Топоры и Лотосы

1. Большой художник работает крупными мазками

Космический пейзаж на экранах был убогим, как личное дело интенданта Луны.
Патрульный крейсер «Симитэр» степенно швартовался ко второму ярусу башни регламентного обслуживания. Башня была прозвана репортерами НС-новостей «Пятым Интернационалом» за характерную конструкцию, на практике воплотившую фантазию старинного русского футуриста Татлина.
Гигантский мобил-док «Бетховен» вчера завершил ремонт повреждений, полученных во время рейда тойлангов на нашу передовую базу в секторе Свинцового Солнца. Полчаса назад «Бетховен» завершил расстыковку с «Пятым Интернационалом» и теперь медленно отползал прочь от Паллады, готовясь к выходу на джамп-траекторию.
Три легких корвета класса «Фламинго» болтались на высокой орбите Паллады с выключенными маршевыми двигателями. Они дожидались, когда неповоротливый «Бетховен» завершит свой скучный маневр.
Капитаны корветов имели приказ взять мобил-док под свою опеку и сопроводить его в район Сандеи, где концентрировались главные силы нашего флота.
Мобил-док должен был сменить отработавшие двигатели на двух крейсерах 5-й бригады линейных сил, а затем, под прикрытием кочующих крепостей Сандеи, служить передовой базой снабжения и госпиталем на 2000 капсул для личного состава флота и десанта. Предыдущий госпиталь, спецтранспорт «Парацельс», был уничтожен диверсионной группой тойлангов две недели назад вместе со всеми пациентами, персоналом и неконвенциональным складом боеготовых торпед.
Корветы, мобил-док, «Симитэр» и четыре смешанные батареи противокосмической обороны – вот все, чем располагали мы в секторе Паллады.
Больше и не требовалось. Война велась по всей галактике, но никогда не подходила к Солнечной системе ближе, чем на пять парсеков.
Мы вели войну уверенно и неторопливо. Враг номер один отступал к своей метрополии, системе Франгарн. Казалось, еще один натиск – и тойланги примут наши условия капитуляции, которые отбросят их в век парусных флотов, двуручных мечей и вялотекущих экспериментов с природным электричеством.
Служба офицера бортбезопасности чем-то сродни любительскому огородничеству. Баклажаны на грядках поливает автоматика, а ты лежишь в гамаке и дуреешь от безделья. Хочешь почувствовать себя героем? Берешь в руки лейку, трудишься полчаса, а потом: потом снова гамак и единение с внутренним «я».
Ладно еще присматривать за порядком на настоящем боевом гиганте – дредноуте или кочующей крепости. Там большая команда, много молодежи, там иногда хулиганят у стойки бара и бортбезопасность получает шансы раз в неделю поиграть мускулами, растаскивая буянов. Опять же: дредноуты все-таки бывают в деле. На борту бушуют пожары, под взорванным реактором от жара лопается бронепалуба и: да-да, есть упоение в бою!
В службе на «Бетховене» упоения не было и быть не могло. Живого отклика в моей душе не встречал и тот факт, что мои полномочия равнялись капитанским. И даже в чем-то их превосходили.
Полномочия: привилегии: статус:
Майор моего возраста – слезоточивый анекдот. Я же накануне перевода на должность начальника бортовой безопасности «Бетховена» получил знаки различия старшего лейтенанта. Ох, плохо быть королем сапожников…
В число моих привилегий на «Бетховене» входили: каюта с иллюминатором и живым фикусом; персональное кресло на ходовом мостике; право потребления новостей в любое время дня и ночи.
Пока наш док выходил на джамп-траекторию, я как раз и намеревался реализовать это право – под косыми взглядами капитана, навигатора и трех помощников, которые, в отличие от меня, занимались на ходовом мостике какой ни есть работой, а не сосредоточенным убийством времени.
Я достал инъектор и коробочку с новостными пилюлями. Непотребленных новостей было полно: война, спорт, война, политика, война, экономика, война, спорт, война, наука, война, война, война.
Не удивительно, что красно-желтых пилюль у меня скопилось так много: жестокая цензура Бюро-9 превращала военные новости в очень своеобразный продукт. Потреблять его было непросто.
Типовой сюжет: интервью с бойцами элитных подразделений (обычно – берсальерами) на фоне поверженной неприятельской техники.
Типовой тон репортера: озабоченный, вдумчивый, заискивающий.
Типовое настроение элиты: яростно-воодушевленное. Глаза горят демоническим огнем.
На вопросы про жизнь – ответы в духе «На линии огня нет командиров и подчиненных, мы все одна семья». На вопросы по существу – «Мы получили приказ работать цель: Мы работали цель: Отработали цель: Потери?.. На войне как на войне!».
Правда, насчет «работать цели» – это пилоты. Элитная пехота в интервью всегда говорит «выброска»: «попрыгали на выброску», «сходили в выброску», «пришли из выброски».
В конце сюжета – дежурное: «Ну что, ребята, следующее интервью уже на Эрруаке?»
В ответ – нечленораздельное, но одобрительное мычание.
Последний, художественный, так сказать, штрих репортажа: спины солдат, уходящих в ядовитый инопланетный туман.
Вот так. Поэтому военные новости я потреблял нерегулярно. И вовсе от них отказался бы, если б не безотрадное безделье на «Бетховене».
Я метил в пилюлю «наука», но так уж получилось, что мой ноготь подцепил одну из красно-желтых с войной. Значит, судьба.
Вздохнув, зарядил ее в инъектор. Полюбовался, как пилюля стремительно превращается в бесцветную жидкость. И, уперев жерло инъектора в шею, нажал на спуск.
1 2 3 4 5 6