ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Александр Зорич
Похороны крокодила
рассказ
Было утро. Марина Сергеевна, уборщица, явилась на работу с опозданием – подвел троллейбус, сел, голуба, на ледовую мель.
С жестяным упорством покорителей восьмитысячников брела она через сугробы к родному супермаркету. Ночной снег только начали кое-как чистить. Шаркали об асфальт сонные еще дворничьи лопаты.
Опасливо поглядывая на часы, она выкатила телегу с инвентарем на середину секции рыбы и морепродуктов и принялась оглядывать витрины, стойки, холодильники – все ли в порядке.
Вообще-то, ее сменщица Нона по вечерам убирала на совесть. Но все может статься – тут на стекле сверкнет беглая чешуйка, там жирная полоса перечеркнет хромированный прилавок…
Старший менеджер Богдан будет с инспекцией ровно через три минуты. К моменту его появления все должно быть идеально. Марина Сергеевна беспокойно вертела седой головой. Что за день!? Сначала этот снег, потом ревматизм разыгрался, тут оказалось, из подсобки исчезли ее персональные совок и веник… С тяжелым вздохом она сняла с тележки химически синюю бутыль распылителя со средством для мытья стекол, вынула чистую сухую тряпку – с ними она чувствовала себя увереннее.
Сладенькая музыка полилась, потекла из динамика – до открытия «Сытый-сити» осталось десять минут.
Хлопотливый взгляд Марины Сергеевны скользнул по длинному стеклянному саркофагу с рыбой горячего копчения, он плавно перетекал в холодильник, загруженный филе и нарезками. Поднялся к стене с аквариумами. В самом большом из них серела грозовой тучей обреченная община зеркальных карпов. Едва ли сыщется более унылое и в плохом смысле слова более экзистенциальное зрелище, нежели это.
Невольничий рынок уже проснулся и шамкал ртами, а вот черные угри по соседству еще видели речные сны, свернувшись кольцами на мутно-желтом донном стекле своей выгородки, в то время как длинномордый крокодил… А вот крокодила не было.
«Неужто вчера-таки купили?»
Но сердце Марины Сергеевны подсказывало ей: что-то неладное произошло, неправильное.
Она принюхалась, вдумчиво втягивая воздух, как делают в фильмах следопыты.
В секции пахло тоской, скандалом, горем – как в домах престарелых или гримерных некоторых, сто лет не ремонтировавшихся, театров.
Нервно сжав губы, она пшикнула распылителем в пространство перед собой. Зачем – не понятно.
– Ну-с, что тут у нас? – мягкой поступью к Марине Сергеевне приближался Богдан, в респектабельном пиджаке, дивной с широким воротом итальянской рубашке и дешевом галстуке-приблуде. Его красивые голубые глаза глядели хищно, но как бы через силу, хотелось даже сказать «торчали» – перед выходом из дома он выпил слишком много кофе, силясь сменить ночную рифму «пабы-клубы-бабы» на какую-нибудь к слову «порядок».
– Чистота, Богданчик. Только вот крокодил… Куда подевался-то?
На лбу менеджера образовались две озабоченные складки.
Он достал из кармана мобильный, набрал номер. Долго не отвечали. Богдан чертыхнулся и набрал еще раз. Наконец повезло.
– Ариша? Спишь? Чего? Ах, простудилась… Плохо… Лечись там… Слушай, у меня тут вопросик один. Куда зеленого девали? Ну, крокодила. Что? А-а… Ты это серьезно? Ну ничего себе! Жжёте! А я подумал, что сбежал… – Богдан гаденько хохотнул.
Он спрятал трубку в карман и растерянно уставился в пол – мысль нехотя распихивала добытые сведения по дырявым карманам мозга.
– Что там сказали? – поинтересовалась Марина Сергеевна, подобострастно заглядывая в кое-как выбритое лицо начальника. – Продали голубу?
– Умер. Представляете?
Труп обнаружили вечером.
Зеленые глисты цифр электронных часов акробатически изгибались, показывая начало двенадцатого – «Сытый-сити» был пятнадцать минут как закрыт.
По-гусиному вытянувшись к складному зеркальцу, поставленному на витрину – там, в морозных глубинах, зернилась разновсяческая икра – прехорошенькая Галинька, она была уже в дубленке, возила по верхней губе восковым пальцем гигиенической помады.
Она дожидалась Женю, которая сдавала отчетность, чтобы вместе с ней идти к автобусу.
Не то чтобы идти в одиночку было опасно – микрорайон слыл приличным, хорошо освещался, да и улица производила впечатление людной, но такова была традиция. Галинька и Женя считались подругами.
Увлажненные губы призывно заблестели и Галинька удовлетворенно сложила помаду в косметичку.
Женя все не шла.
«Опять опоздала, копуша. Небось, теперь там очередь на сдаче. А может Богдан решил проповедь прочесть, чтобы потом ему в кабаке веселей гулялось…» – вздохнула Галинька, извлекая из косметички голубой карандаш.
Раз есть время, можно и глаза накрасить.
Зачем прихорашиваться на ночь глядя (Галинька незаконно жила в женском общежитии Текстильного техникума, сразу по возвращении с работы она смывала косметику и, даже не поужинав, ложилась спать) было непонятно. Но Галинька привыкла доверять своей интуиции, а она, голосом старшей сестры – та еще в начале девяностых перебралась в Москву и теперь служила в салоне красоты – говорила: так правильно.
«Вероятно, она красится, чтобы осимволить Великое Освобождение, с которым у нее ассоциируется всякий конец рабочего дня. Это как пострижение новобранцев или молодых монахов, только наоборот…» – подумал проходящий мимо разнорабочий Саша. Он медленно грохотал тележкой, полной мороженых минтайных обрубков.
Смугленькое веко Галиньки послушно замерло, голубой карандаш прочертил длинную жирную стрелку.
Теперь левое.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2
Похороны крокодила
рассказ
Было утро. Марина Сергеевна, уборщица, явилась на работу с опозданием – подвел троллейбус, сел, голуба, на ледовую мель.
С жестяным упорством покорителей восьмитысячников брела она через сугробы к родному супермаркету. Ночной снег только начали кое-как чистить. Шаркали об асфальт сонные еще дворничьи лопаты.
Опасливо поглядывая на часы, она выкатила телегу с инвентарем на середину секции рыбы и морепродуктов и принялась оглядывать витрины, стойки, холодильники – все ли в порядке.
Вообще-то, ее сменщица Нона по вечерам убирала на совесть. Но все может статься – тут на стекле сверкнет беглая чешуйка, там жирная полоса перечеркнет хромированный прилавок…
Старший менеджер Богдан будет с инспекцией ровно через три минуты. К моменту его появления все должно быть идеально. Марина Сергеевна беспокойно вертела седой головой. Что за день!? Сначала этот снег, потом ревматизм разыгрался, тут оказалось, из подсобки исчезли ее персональные совок и веник… С тяжелым вздохом она сняла с тележки химически синюю бутыль распылителя со средством для мытья стекол, вынула чистую сухую тряпку – с ними она чувствовала себя увереннее.
Сладенькая музыка полилась, потекла из динамика – до открытия «Сытый-сити» осталось десять минут.
Хлопотливый взгляд Марины Сергеевны скользнул по длинному стеклянному саркофагу с рыбой горячего копчения, он плавно перетекал в холодильник, загруженный филе и нарезками. Поднялся к стене с аквариумами. В самом большом из них серела грозовой тучей обреченная община зеркальных карпов. Едва ли сыщется более унылое и в плохом смысле слова более экзистенциальное зрелище, нежели это.
Невольничий рынок уже проснулся и шамкал ртами, а вот черные угри по соседству еще видели речные сны, свернувшись кольцами на мутно-желтом донном стекле своей выгородки, в то время как длинномордый крокодил… А вот крокодила не было.
«Неужто вчера-таки купили?»
Но сердце Марины Сергеевны подсказывало ей: что-то неладное произошло, неправильное.
Она принюхалась, вдумчиво втягивая воздух, как делают в фильмах следопыты.
В секции пахло тоской, скандалом, горем – как в домах престарелых или гримерных некоторых, сто лет не ремонтировавшихся, театров.
Нервно сжав губы, она пшикнула распылителем в пространство перед собой. Зачем – не понятно.
– Ну-с, что тут у нас? – мягкой поступью к Марине Сергеевне приближался Богдан, в респектабельном пиджаке, дивной с широким воротом итальянской рубашке и дешевом галстуке-приблуде. Его красивые голубые глаза глядели хищно, но как бы через силу, хотелось даже сказать «торчали» – перед выходом из дома он выпил слишком много кофе, силясь сменить ночную рифму «пабы-клубы-бабы» на какую-нибудь к слову «порядок».
– Чистота, Богданчик. Только вот крокодил… Куда подевался-то?
На лбу менеджера образовались две озабоченные складки.
Он достал из кармана мобильный, набрал номер. Долго не отвечали. Богдан чертыхнулся и набрал еще раз. Наконец повезло.
– Ариша? Спишь? Чего? Ах, простудилась… Плохо… Лечись там… Слушай, у меня тут вопросик один. Куда зеленого девали? Ну, крокодила. Что? А-а… Ты это серьезно? Ну ничего себе! Жжёте! А я подумал, что сбежал… – Богдан гаденько хохотнул.
Он спрятал трубку в карман и растерянно уставился в пол – мысль нехотя распихивала добытые сведения по дырявым карманам мозга.
– Что там сказали? – поинтересовалась Марина Сергеевна, подобострастно заглядывая в кое-как выбритое лицо начальника. – Продали голубу?
– Умер. Представляете?
Труп обнаружили вечером.
Зеленые глисты цифр электронных часов акробатически изгибались, показывая начало двенадцатого – «Сытый-сити» был пятнадцать минут как закрыт.
По-гусиному вытянувшись к складному зеркальцу, поставленному на витрину – там, в морозных глубинах, зернилась разновсяческая икра – прехорошенькая Галинька, она была уже в дубленке, возила по верхней губе восковым пальцем гигиенической помады.
Она дожидалась Женю, которая сдавала отчетность, чтобы вместе с ней идти к автобусу.
Не то чтобы идти в одиночку было опасно – микрорайон слыл приличным, хорошо освещался, да и улица производила впечатление людной, но такова была традиция. Галинька и Женя считались подругами.
Увлажненные губы призывно заблестели и Галинька удовлетворенно сложила помаду в косметичку.
Женя все не шла.
«Опять опоздала, копуша. Небось, теперь там очередь на сдаче. А может Богдан решил проповедь прочесть, чтобы потом ему в кабаке веселей гулялось…» – вздохнула Галинька, извлекая из косметички голубой карандаш.
Раз есть время, можно и глаза накрасить.
Зачем прихорашиваться на ночь глядя (Галинька незаконно жила в женском общежитии Текстильного техникума, сразу по возвращении с работы она смывала косметику и, даже не поужинав, ложилась спать) было непонятно. Но Галинька привыкла доверять своей интуиции, а она, голосом старшей сестры – та еще в начале девяностых перебралась в Москву и теперь служила в салоне красоты – говорила: так правильно.
«Вероятно, она красится, чтобы осимволить Великое Освобождение, с которым у нее ассоциируется всякий конец рабочего дня. Это как пострижение новобранцев или молодых монахов, только наоборот…» – подумал проходящий мимо разнорабочий Саша. Он медленно грохотал тележкой, полной мороженых минтайных обрубков.
Смугленькое веко Галиньки послушно замерло, голубой карандаш прочертил длинную жирную стрелку.
Теперь левое.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2